Поцелуй мертвеца - Лорел Гамильтон

— Боже, Анита, пожалуйста, покормись.

— Ты просто хочешь, чтобы я отпустила ardeur, потому что у меня пропадет рвотный рефлекс и я смогу забабахать охеренный минет?

Он кивнул, и вода брызгами разлетелась вокруг его мощных плеч.

— Ага, — подтвердил он, и его голос стал более страстным.

Я сделала, о чем он просил, потому что, если уж быть до конца честной с собой, мне хотелось, чтобы мой рот полностью исцелился, и, тем более, мой желудок дал знать, что существовали и другие виды голода. То, что я заметила это посреди хорошего секса, означало, что я более голодна, чем думала. Это была такая разновидность голода, не утоли я которую, мои звери могут подняться и поискать пищу самостоятельно, отыгравшись на моем теле.

Я держала ardeur под полным контролем, но сейчас пришлось подумать о нем, отыскать его, вызвать, освободить. В одну минуту он был под моим контролем, в следующую он уже контролировал меня, перекинувшись и на Никки.

Рвотный рефлекс уже совершенно не ощущался. Боль от мелких ранок у меня во рту только разжигала желание, все трансформировалось в секс, похоть, жажду. Я заглотила его так глубоко, насколько возможно, и теперь мне не надо было бороться со своим телом. Я была на одной волне с ardeur-ом, и он хотел есть.

Никки положил руку мне на затылок, и где-то там еще осталось немного меня, чтобы взглянуть на него и сказать:

— Держи меня крепче, когда я полностью его заглочу.

— Ты не сможешь дышать, — сказал он.

— Я похлопаю по полу, и тогда ты отпустишь меня. Я сделаю вдох и все по новой.

— Ты хочешь, чтобы я удерживал тебя, не давая никаких поблажек? — спросил он.

— Да.

Он поднял бровь и выглядел очень подозрительно.

Я рассмеялась над выражением его лица:

— Я хочу, чтобы ты трахал мой рот, Никки, и ardeur мне в этом поможет.

Он нахмурился, глядя на меня. Обнаженный, стоящий под душем, напряженный и готовый, он хотел убедиться, что это удовольствие не выйдет ему боком. Думаю, мне не в чем было его винить.

— Я занималась этим с Натаниэлем, Ашером и Ричардом.

Его глаза расширились:

— С Ричардом?

— Ага, — подтвердила я.

— Ну, черт, раз уж ты делала это с ним…

— А я о чем?

На его лице все еще читалось сомнение, но он сказал:

— Ладно.

Я отпустила ardeur, и тепло разлилось по коже, вниз, до кончиков пальцев, нашло бедро Никки и затопило нас. Другой рукой я помогла ему направить свой член мне в рот, глубже, в горло. Затем пришлось убрать руку, чтобы целиком вобрать его в себя, пока мои губы не встретились с телом. Он положил ладонь мне на голову, а я свободной рукой передвинула ее к своему затылку, помогая надавить посильнее.

На этот раз вопросов не прозвучало, он нажал своей большой ладонью мне на затылок, применив всю силу, чтобы невозможно было отстраниться хоть на миллиметр. Сначала это было то, чего я хотела, и было бы так хорошо, если бы можно было остаться в таком положении — его член невероятно глубоко в моем горле — но даже с ardeur-ом, мне требовался воздух. Я попыталась отстраниться от Никки, но его рука прижала меня еще сильнее, и я оказалась в ловушке. Часть меня получала удовольствие от того, что если бы он захотел, мог оставить меня в таком положении, пока бы я не начала задыхаться, пока мое тело не начало бы бороться за глоток кислорода. Я сильнее оттолкнулась от его тела, но Никки толкнул меня обратно, удерживая, вынуждая оставаться в таком положении. Он оставался во мне, пока я еще могла, до той секунды, когда паника загнала ardeur обратно, и я похлопала его по бедру. Наступил момент, в котором мне пришлось полностью довериться тому, что он обратит на это внимание. Пару лет назад я призналась себе, что частью того, от чего я получала наслаждение, был именно такой момент доверия, момент, когда тот, с кем ты это делаешь, мог причинить тебе настоящую боль, и только его выбор в пользу хорошего удерживал от того, чтобы произошло нечто плохое. Мне нравился этот момент неизвестности, нравилось гадать, приведет ли он в этот раз к чему-нибудь фатально неправильному. Мне не нравилось то, что происходило со мной в этот момент, действительно не нравилось, но я с этим смирилась. Я смирилась с собой, и была этому чертовски рада.

Никки отпустил меня. Он позволил мне отпрянуть от него. Я тяжело вздохнула, дрожа.

— Ты в порядке? — спросил он обеспокоенным голосом.

Я кивнула и, наконец, смогла выдавить:

— Да.

Я взглянула на него и добавила:

— Мы можем продолжить, но когда я не могу дышать, ardeur пропадает. Такое случается, когда на первый план выходит инстинкт самосохранения.

— Тогда мы трахаемся и ты кормишься.

— Или ты продолжаешь трахать меня в рот. С ardeur-ом я смогу это сделать и да, я тоже получаю от этого удовольствие.

Он мгновение колебался, что ясно отразилось на лице, но затем сказал:

— Что ж, посмотрим, как все пойдет.

Я согласилась, и мы продолжили игру в «рабство глубокой глотки», для которой не нужны веревки и цепи, а просто, чтобы кого-то насильно держали и не давали вырваться. Такого в нашей игре было предостаточно.

Мы закончили тогда, когда мое горло больше не могло, даже с ardeur-ом. Никки сказал:

— Я снова хочу тебя трахнуть. И мне льстит, что я нахожусь в списке избранных, с которыми ты не настаиваешь на презервативе.

Вообще-то это было не сознательным решением. Он просто был со мной, когда я занималась любовью с Микой, Натаниэлем и Сином, а они находились в моем списке тех, к кому я сильно привязана, поэтому… Никки стал последним, кому разрешалось не предохраняться. Я принимала таблетки, и являлась носителем ликантропии, поэтому со мной ничего бы не случилось, даже при неосторожном сексе, когда кончали в меня, но по-прежнему, просто на всякий случай, я заставляла остальных мужчин надевать презервативы. Я вспомнила момент, когда не заставила это сделать Никки. Тогда были Натаниэль и Син, а Мики не было в городе. Это просто казалось естественным, но упоминание об этом заставило меня над этим задуматься. Я не всегда думала так же, как сейчас. Раньше бы я начала разрывать отношения, словно пытаясь вырваться из опутавших меня сетей на свободу. Неужели я все еще вижу в любви ловушку? Что-то нездоровое в том, что мужчина напоминает мне, как много он для меня значит, чтобы я начала бороться за свободу, пока все не разрушу? Не это ли я делала с Сином? Не собиралась ли я сделать тоже и с Никки?

— Я не могу читать твои мысли, только эмоции, но этот взгляд мне не нравится. Не к добру он. Я что-то не так сказал?

Я посмотрела на него. Его волосы все еще были влажными и блестели, прилипнув к голове, делая лицо открытым и прекрасным. Его тело обнажено и покрыто такой манящей и зовущей слизать ее водой. Я все еще ощущала приятную боль от его члена у себя в горле. Вот уже два года как мы вместе. Что ему надо сделать, чтобы доказать мне свою преданность? Что кому-то вообще надо было сделать для этого? Некоторые мужчины в моей жизни сказали бы —чертовски много.