Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

слове таится множество нюансов. Равновесие и неподвижность, пылинка к пылинке, иллюзия прочности. Место, через которое мы проходим, называя своим домом то, что доступно нашему взгляду. Ты ожидала увидеть знакомый тебе мир? Считала, что тебя ждет будущее, ничем, по сути, не отличающееся от прошлого? Где же луга и леса, спросишь ты? Где смена дней и ночей? Но чему новому я могу научить тебя в привычном мире? Что еще можно о нем узнать, помимо того, что любой сообразительный ребенок способен постичь за пару лет?

Его слова достигли ее ушей, а затем смолкли, не оставив даже эха. Хаут зашагал дальше.

Кория последовала за ним.

– Это создали азатанаи.

– Очень хорошо, – ответил он, не оборачиваясь.

– Но что они хотели этим сказать?

– Спроси у джелеков. Хотя уже слишком поздно. Эти глупцы ушли, поджав хвост между волосатых ног. Подумать только: они ведь хотели заполучить тебя. Будто еще одну безделушку. Интересно, что твои соплеменники станут делать с парой десятков щенков-одиночников?

– Не знаю. Наверное, приручат их.

Хаут хрипло рассмеялся:

– Ха! Приручить можно лишь того, кто глуп. А с этими зверюгами такой номер не пройдет, поскольку они хоть и дикие, но уж точно не глупые.

– Но, став заложниками, они научатся обычаям тисте и не будут считать их чужаками или врагами.

– Ты полагаешь? Ну что ж, авось и получится.

Тропа продолжала подниматься вверх, хотя и не столь круто, чтобы путники могли потерять опору. Однако ноги у них уже начали уставать.

– Хозяин, вы этого ожидали?

– В каком-то смысле – да.

– То есть?

– Дитя мое, нас пригласили в гости.

– Кто?

– А вот это нам и предстоит выяснить.

Хотя Кория была еще совсем юной и неопытной, но у нее уже возникало ощущение, что ждать в конечном счете особо нечего. Идти было некуда, кроме как вперед, словно бы за тобой гонятся волки, но никто не мог утверждать, что впереди ожидает лучшая жизнь. Любые перспективы и возможности казались ей тяжким бременем. Мечты о божественном могуществе постепенно превратились в обрывки детских впечатлений, устало повисшие, будто флажки с прошлогоднего праздника. Она вспомнила запертых в темноте и безмолвии сундука кукол, их смотрящие в никуда глаза, улыбающиеся в пустоту рты; теперь игрушки остались далеко позади, став недосягаемыми, и Кория уже не могла в любой момент подбежать и протянуть к ним руку. В сундуке царила тишина, равно как и в окружавшей его комнате да и в самой крепости. И тем не менее куклы жили в своем сундуке, так же как они с Хаутом – в крепости. Вполне возможно, что этот новый мир был лишь еще одной версией прежнего и дело заключалось лишь в масштабах.

Боги и богини пребывали в своих покоях. Кория почти ощущала их присутствие, стоя у высоких окон и мечтая о лучших местах, лучших временах, лучшей жизни. Как и у кукол, взгляды их были устремлены в неведомую даль, и ничто более близкое не могло поколебать их даже на мгновение.

Но теперь девушку преследовали некие более странные воспоминания. Ее комната в башне, кучка дохлых мух на грубом каменном подоконнике возле мутного стекла, словно бы разбившихся насмерть в попытках добраться до недосягаемого света. Ей не стоило смахивать паутину с рамы – пауки вполне могли насытиться плодами тщетных мушиных усилий.

Не было ли будущее лишь последовательностью миров, в которых хотелось жить? Миров, недосягаемых вовеки, залитых чистым светом и полных прекрасных образов? Так ли уж велика разница между страстным желанием и мучительной тоской?

Кория и Хаут уже почти полдня поднимались по тропе, но та уходила все выше. Усталые ноги пылали огнем, вызывая в памяти детские воспоминания о торфяных пожарах, о местах, где лес умер столь давно, что уже полностью сгнил, превратившись в пропитавшуюся ржавой водой почву. Девушка вспомнила, как из глубоких луж вытаскивали мешки с мокрыми шкурами, с которых свисали на черных веревках каменные грузила. День тогда выдался холодный, в воздухе висели тучи мошкары, мелькали лезвия ножей, вспарывая мешки, из которых вываливались шкуры.

Внезапно нахлынувшие воспоминания заставили Корию остановиться.

«Это были шкуры джелеков».

Хаут, похоже, заметил, что девушка больше не идет за ним. Повернувшись, он направился к ней.

– Хозяин, – попросила Кория, – расскажите про первые встречи джелеков и моего народа.

Страдальческое выражение, которое при этих словах появилось на лице яггута, повергло ее в смятение.

Он ничего не ответил, и она спокойно, но настойчиво продолжила:

– Я кое-что вспомнила, хозяин. Мы ведь ничего не знали про одиночников. Не понимали, что гигантские волки, которых мы убивали, – на самом деле разумные существа. Мы лишали их жизни. Мы охотились на них, поскольку душа наша полна страсти к охоте. – Кории хотелось со злостью выплюнуть последнее слово, но оно прозвучало столь же безжизненно, как и остальные. – Мы сдирали шкуры с их туш и вымачивали эти шкуры в болотах.

Хаут жестом велел ей следовать за ним и двинулся дальше.

– Происхождение джелеков покрыто тайной, заложница. Когда они принимают облик двуногих, то чем-то напоминают песьегонов с крайнего юга. Возможно, у них более звериные черты, но вряд ли это должно тебя удивлять: холодный мир крайнего севера не слишком гостеприимен.

– Песьегоны с ними общаются?

– На юге теперь живут джеки. Вполне возможно.

– А мы на них охотились. Ради развлечения.

– Таково наследие большинства разумных существ: время от времени наслаждаться кровопролитием, – ответил Хаут. – Для нас это своего рода игра в богов. Мы сами себя обманываем иллюзией всемогущества. Есть лишь одна мера мудрости разума – умение сдерживаться. Стоит лишь отбросить ограничения, как в твоих глазах вспыхнет жажда убийства и все претензии на цивилизованность окажутся пустым звуком.

– У вас, яггутов, тоже есть такое наследие?

– Было время, Кория, когда яггуты остановились в своем движении вперед.

Услышав это, девушка вздрогнула: похоже, Хаут без труда прочитал ее мысли.

– Мы тогда оказались перед выбором, – продолжал он. – Идти дальше или повернуть назад, чтобы познать благословение, каковым является возврат к тому, с чего все начиналось. Мы много веков спорили, стоя на месте, пока наконец, к взаимному и вполне заслуженному неудовольствию, каждый из нас не выбрал свой собственный путь.

– И на этом закончилась ваша цивилизация?

– Ну, положим, ее с самого начала трудно было назвать таковой. Как, впрочем, и почти любую другую цивилизацию. У воспоминаний о прошлом горький вкус. Скажи, как бы ты поступила с ними – выплюнула или проглотила?

– Я бы ушла прочь от цивилизации.

– Но это невозможно, ибо ты носишь ее в себе.

– А вы нет? –