Где бы ты ни скрывалась - Элизабет Хейнс

— Они меня быстро хватятся… — сказала я. — Если я не прилечу в Нью-Йорк, они заявят, что я не долетела. Кто-нибудь будет искать меня.

— Кто?

— Мой друг. Он взял меня на работу.

— Твой друг? Ты имеешь в виду — Джонатан Болдуин?

Услышав от него это имя, я вся похолодела:

— Что ты сказал?

Он полез в задний карман джинсов и достал оттуда визитку, затем бросил мне в лицо. Я взяла ее негнущимися пальцами. На одной стороне большими черными буквами на зеленом с золотом фоне значилось: «Джонатан Болдуин, старший консультант» — и название фирмы. Я перевернула карточку. На обороте моим почерком было написано: «Конференция „Новые тенденции в политике управления“, 5–16 июня 2000 года, Манчестер».

— Нашел в твоем органайзере, — усмехнулся Ли. — Боже, Кэтрин, я знал, что ты до смешного наивна, но не предполагал, что ты настолько тупа. Так легко купилась!

Значит, не было никакой работы в Нью-Йорке! И теперь никто не заметит моего отсутствия. Пройдут недели, месяцы, прежде чем кто-нибудь вспомнит обо мне. А к тому времени я уже буду мертва. Я почувствовала, как черная волна отчаяния накрыла меня с головой. Не может быть! Я же говорила с ним! Это был другой голос, другие интонации, акцент! Не мог Ли подделать свой голос. Ну не мог…

— Значит, ты подставил меня? — плача, спросила я. — Так подло, низко подставил!

— Подло? Низко? Кто бы говорил! Это ты готова была бросить меня и бежать куда угодно и с кем угодно. Да, шлюшка? Я постоянно играю в такие игры с преступниками, чтоб ты знала. Только обычно преступники — люди подозрительные, проверяют все по сотне раз. Но ты… ты кинулась на эту наживку с такой охотой, как будто тебя целый месяц не кормили.

Значит, это правда. Он обвел меня вокруг пальца, а я не поняла. Когда я уже видела голубое небо вдали, небо свободы, — это был всего лишь мираж. Я оставалась в своей мерзкой клетке.

Сквозь черный туман, окутавший мой мозг, на поверхность пробился один вопрос:

— И что ты намерен делать?

Тут он задумался. Я не хотела встречаться с ним глазами, но чувствовала, как он напрягся.

— Я еще не решил, — сказал он наконец.

— Ты мог бы меня отпустить, — сказала я.

— Нет, ни за что! — Его голос стал резок. — Ты принадлежишь мне, и сама знаешь это. Я дал тебе шанс, Кэтрин, много шансов, и не моя вина, что ты их все просрала. Все до единого.

— Но ты ведь не сможешь держать меня здесь вечно. Рано или поздно меня найдут. И ты потеряешь работу.

Он коротко хохотнул:

— Что ты хочешь сказать? Что если я собираюсь что-то еще с тобой делать, то лучше сразу тебя убить?

Я кивнула.

— Ты хочешь, чтобы я убил тебя? — спросил он с любопытством.

Я опять кивнула. Не могла я больше бороться, ничего уже не хотела — только бы все поскорее закончилось.

Он вдруг поднялся одним быстрым движением и встал надо мной. Меня затошнило.

— Вот это бесит меня в тебе больше всего! — резко сказал он, начиная заводиться. — Ты сдаешься сразу же, без боя. Где твой бойцовский дух?

Он толкнул меня ногой в грудь. Я повалилась на ковер, но снова попыталась сесть, размазывая по лицу слезы и кровавые сопли. Я ждала удара. Я ждала, что он ударит меня по голове или в живот. Я жаждала забвения, всем сердцем хотела этого.

Ли произнес сквозь стиснутые зубы с таким презрением и ненавистью, что у меня вспыхнули уши:

— Посмотри, на кого ты похожа. Лежишь тут в куче дерьма, да и сама дерьмо. Мерзкая, грязная, уродливая шлюха, вот ты кто, Кэтрин. Даже не знаю, то ли убить тебя, то ли выебать, то ли просто нассать тебе на голову.

Услышав треск расстегиваемой молнии, я закрыла лицо руками. А он действительно начал мочиться прямо на меня, обливая мне волосы и то, что осталось от моего дорогого костюма, на новый серый ковер. Я старалась, только чтобы моча не попала мне в глаза или рот. Но от запаха, от звука меня вырвало.

Ли застегнулся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты, не закрыв дверь. Я поползла к ней, мечтая добраться до ванной, но через минуту он вернулся, неся ведро воды, губку, которой я обычно мыла ванну, и кусок мыла. Вода в ведре пахла хлоркой.

— А ну, приведи себя в порядок, сука! — прошипел Ли.

И вышел, заперев за собой дверь.

От отчаяния я завыла. Но наручники он на меня все-таки не надел.

Я проснулась, задыхаясь от ужаса. Где я? Рядом со мной зашевелился Стюарт, и я вздохнула с облегчением. Слава богу, это он. Не Ли. Слава богу! То был просто очередной кошмар.

Так, что там советовал Алистер? Расслабиться и дать мыслям свободно течь? Хорошо. «Давайте, мысли, я знаю, что вы ненастоящие. Вы просто мой насморк. Утекайте прочь».

Все равно страшно! Может быть, разбудить Стюарта? Нет, не буду, он-то чем виноват? Я, замерев, стала вслушиваться в темноту.

На улице какой-то шум.

Я сразу поняла, что он настоящий, — это не обычные бытовые звуки спящего дома, не стук моего сердца и не шум крови, прилившей к голове. Нет-нет.

Стук довольно далеко. Внизу? Нет, вроде идет с улицы. Глупости, отсюда не слышно уличных звуков. Вот опять. Захлопнули дверцу машины?

Я посмотрела на будильник — без десяти три, самое темное, холодное, беспробудное время суток. Мне полагается спать. Смотреть свои кошмары. А может быть, я и сейчас сплю?

Ой, вот опять стук, а теперь звук такой, как будто тащат что-то тяжелое. Я села на кровати. Нет, тишина, только ровное дыхание Стюарта. Вот заурчал на кухне холодильник. А вот завелась машина и уехала.

Наверное, кому-то понадобилось срочно уехать — что в этом такого необычного? Я снова легла, прижалась спиной к теплому телу Стюарта, взяла его сонную руку и приложила к своему животу — пусть охраняет меня даже во сне. Потом закрыла глаза и постаралась думать о хорошем, — может, мне хоть раз в жизни приснится что-нибудь приличное?

Ли вернулся через несколько минут, чтобы забрать ведро. Я немного потерла губкой ковер. Пальцы сразу же заныли от холодной воды, их защипало от хлорки, или чего он туда намешал. Серый ковер покрылся грязно-желтыми пятнами.

Ли не возвращался несколько часов.

Сначала я плакала, но вскоре поняла, что этим ничего не добьешься. Я попыталась выбраться наружу: билась всем телом в дверь, стучала кулаками в окно — все напрасно. Окно выходило на задний двор, так что в любом случае никто не увидел бы меня. Ли не оставил в комнате ничего, что я могла бы использовать в качестве орудия — или оружия. Ничего, чем можно было бы разбить окно.