Люди Льда. Книги 1-47 - Маргит Сандему

Тенгель сказал «искусство врачевания», но всем было ясно, что именно он имел в виду.

Шарлотта вздрогнула. Ей стало как-то неприятно, но любопытство в ней не угасло.

Шарлотте мало что пришлось испытать в жизни — даже любовь обошла ее стороной. Зато холода и отчуждения хватало с лихвой. Ее тянуло к Силье с Тенгелем, но Суль она побаивалась и решила остерегаться девочки. Тем не менее сейчас она нашла единственно правильное решение — протянула девочке руку.

— Я хочу поблагодарить тебя, Суль. Ты спасла жизнь мне и моей горничной. И сделала это из лучших побуждений. Но твой отец прав — ты еще не успела всему научиться и поэтому не смогла рассчитать правильную дозу. Когда вырастешь, отец отдаст тебе узел.

— Обязательно, — подтвердил Тенгель. — А теперь давайте оставим фрекен и служанку. Извините, что ворвались к вам.

— Ничего страшного, — милостиво кивнула она. — Выезжаем сразу после завтрака?

— Да, — ответил Тенгель, потрясенный до глубины души. Уж он-то знал, что Суль прекрасно умела рассчитать дозу. — Разумнее всего уехать отсюда до приезда фогда. Начнутся расспросы, и мы задержимся надолго. Фрекен Шарлотта, не могли бы вы одеться попроще, чтобы не привлекать внимание?

Тенгель и Силье стояли около своего нового дома. Рядом, совсем недалеко, дом Шарлотты Мейден. Усадьба Гростенсхольм представляла собой большой господский дом из камня и дерева, с башенкой и развевающимся на ней флагом.

А их дом…

— Тенгель, — как-то уж слишком спокойно сказала Силье, — я думала, что у Шарлотты обычная господская усадьба, а наш домик будет маленьким-маленьким, ну совсем крошечным. А у Мейденов не дом, а просто дворец! А у нас — так целая усадьба! Неужели мы и вправду будем здесь жить?

— Похоже на то, — удивленно отвечал муж.

На самом же деле Гростенсхольм был обычной господской усадьбой, не очень большой и весьма некрасивой. Дом был большой, но какой-то несуразный. Силье привыкла довольствоваться малым, поэтому усадьба казалась ей просто великолепной.

— Тенгель, — Силье крепко сжала его руку. — Боже мой, Тенгель!

— Мы будем стараться изо всех сил! — торжественно произнес он.

— Конечно. Дети, если мы будем хорошо себя вести и не даром есть свой хлеб, то сможем пожить тут несколько лет.

— Тогда, Даг и Лив, мы будем вести себя хорошо, ладно?

— Хорошо.

Силье переходила из одной комнаты в другую. Мебели в доме было немного — кровати, шкафы, лавки.

— Я буду столярничать, — с энтузиазмом воскликнул Тенгель. — Силье! Посмотри на эту стену! Видишь, тут только одно окно. Может, сюда подойдет…

— Витраж Бенедикта? Думаю, да. Тогда встающее солнце будет играть в мозаичном стекле. Но сначала мы должны спросить позволения. Тенгель, ущипни-ка меня за руку!

Давно уже Силье не радовалась так, как сегодня. Весь день они осматривали дом и размещали свои нехитрые пожитки.

Потом Силье принялась готовить еду. Тенгель ушел в комнату. Ему хотелось побыть одному. Долго стоял он в глубоком раздумье посреди комнаты, прислушиваясь к голосам детей. Они топали и весело смеялись; голоса их эхом отдавались в полупустых комнатах.

Тенгель достал свои «вещи». Так их обычно называла Силье. Долго копался в маленьких коробочках и кожаных мешочках, пока не нашел то, что искал. Да, пожалуй, лучше всего сейчас, после переезда… самый удачный момент. Только надо изловчиться и незаметно подсыпать Силье в еду порошок… Она подумает, что потеряла ребенка из-за тяжелого перехода.

Сердце Тенгеля разрывалось от горя. Он мечтал о ребенке, но не мог его себе позволить. Слишком большая ответственность. Если ничего не предпринять сейчас, потом будет поздно и Силье, скорее всего, умрет во время родов. А он будет воспитывать обреченное на вечное одиночество чудище.

Сможет ли он объяснить все это Силье? Нет, уж, пусть лучше она погорюет, но никогда не узнает, что это он, муж…

Тенгелю показалось что он не один в комнате. Увидев Суль, он даже не удивился. Между ними существовала какая-то связь, притяжение. Тенгель сознавал, что Суль более могущественна, чем он. И как много она знает, эта Суль.

Девочка подошла к Тенгелю и, не говоря ни слова, взяла приготовленную коробочку. Неторопливо опустила ее себе в карман.

Тенгель не мог вымолвить ни слова; его поймали на месте преступления.

Суль внимательно и серьезно смотрела на Тенгеля. Он опустил глаза и скорее почувствовал, чем услышал: «Теперь мы квиты. Жизнь есть жизнь. Зачем ты хочешь сделать больно Силье?»

Он медленно вздохнул. Устало и печально положил руку на голову девочке.

Никто из них не произнес ни слова. Тенгель подошел к своей кровати и снял с полки узел Суль. Так же молча отдал. Взамен девочка протянула коробочку назад.

— Нет, — отказался он. — Спрячь ее и храни у себя до тех пор, пока Силье не родит!

Она кивнула и вышла из комнаты.

А Тенгель стоял и смотрел ей вслед. Решение было принято.

Ее милость вызвала Тенгеля к себе сразу после ужина. По дороге Тенгель еще раз огляделся. Ему сразу понравилась здешняя природа. Вокруг, куда ни посмотри, простирались поля, виднелся лес и вдали церковь. «Что там — озеро или фьорд?» — подумал Тенгель, увидев, как заблестела вода.

Шарлотта долго объясняла Тенгелю, как управлять усадьбой. Она приняла его в большой комнате. «Для нее это, верно, маленькая гостиная», — подумал Тенгель. В этом дворце (так он называл про себя господский дом) все было невероятных размеров.

— Ну что ж, господин Тенгель. Теперь осталось только подписать бумаги.

— Какие бумаги?

— Контракт на покупку дома. Тут написано, что вы купили маленький домик за некую сумму. Но платить вам, естественно, не придется.

Тенгелю не хватало воздуха. Он упал на стул. Стул Шарлотта предложила ему с самого начала, но он отказался сидеть в присутствии фрекен.

— Вы хотите сказать… что этот маленький дом теперь наш? Правда?

— Конечно. Тут, по-моему, и так все ясно.

Тенгель опять потерял дар речи. Шарлотта терпеливо ждала. Лицо ее было бесстрастно, но внимательный зритель заметил бы огонек радости в ее глазах. Радость от того, что можешь отдать что-то другим, — великая радость.

— Фрекен Шарлотта, мы не можем это принять. Вы уже сделали для нас больше, чем достаточно.

Женщина сразу стала серьезной:

— А вы когда-нибудь пробовали убить собственное дитя, господин Тенгель? Долгие годы горько сожалеть о содеянном и вдруг получить его назад — целого и невредимого? Разве вы можете знать, что это такое?!

— Я знаю, — неслышно прошептал Тенгель. — Да, я знаю. Я так боялся за Силье, что оба раза чуть не убил плод. Сначала Лив. Я ведь жизнь готов за нее отдать…