Семья Корлеоне - Эди Фалько

— Но они обязательно узнают правду, — печально промолвил Вито, — как ты и Том. — Он сел за письменный стол. — Клеменца и Тессио позаботятся о твоих ребятах. Ты будешь работать у Клеменцы.

Улыбнувшись, Сонни сказал:

— Они думают, что ты их сейчас накормишь свинцом.

— Ну а ты? — спросил Вито. — Ты тоже думал, что я тебя убью?

— Нет, пап, я так не думал. — Сонни рассмеялся, показывая, что подобная мысль даже не приходила ему в голову.

Вито не рассмеялся. Он оставался угрюмым.

— Ирландцы остаются сами по себе, — продолжал он. — У нас для них нет места.

— Но Корк отличный парень, — возразил Сонни. — Он умнее…

— Sta’zitt! — Вито хлопнул ладонью по столу так, что карандаш свалился на пол. — Не спорь со мной! Теперь я твой отец и я твой дон. И ты будешь делать то, что тебе скажут, — я, Клеменца или Тессио.

— Конечно, — прикусив губу, ответил Сонни. — Я все передам Корку, — добавил он. — Он не обрадуется, но я ему все передам. А что касается Малыша Стиви, то в последнее время у меня самого не раз возникало желание всадить ему пулю в голову.

— У тебя не раз возникало желание всадить ему пулю в голову? — удивленно промолвил Вито. — Что с тобой, Сонни?

— Madon’, пап, — всплеснул руками Сонни, — это просто образное выражение!

Вито указал на дверь.

— Ступай, поговори со своими ребятами.

Когда Сонни вышел, Вито впервые обратил внимание на то, что его пальто, шарф и шляпа висят на вешалке. Надев пальто, он плотно обмотал шею шарфом и достал из кармана перчатки. Выйдя из кабинета с шляпой в руке, Вито сделал пару шагов к главным воротам, но передумал и направился к черному входу. На улице стало еще холоднее. Над городом плыл сплошной низкий потолок серых туч. Вито подумал было о том, чтобы вернуться домой, однако эта мысль тотчас же вызвала образ Кармеллы на кухне, у плиты, готовящей ужин, и сознание того, что рано или поздно придется открыть ей всю правду о Сонни. Это повергло его в уныние, и он решил снова поехать к реке, где можно будет посидеть и спокойно обдумать, когда и как объясниться с Кармеллой. Вито с ужасом представлял себе выражение ее лица, на котором обязательно будет написан упрек. Он не знал, что хуже: предчувствие чего-то нехорошего, поселившееся у него в груди, когда он понял, что не сможет помешать сыну пойти по его стопам, или страх перед этим выражением, который теперь обязательно появится на лице жены.

Вито уже сел в «Эссекс» и завел двигатель, когда из склада вышел Клеменца в одном костюме.

— Вито, — скала он, склоняясь к опущенному стеклу, — что ты собираешься сказать Джузеппе? Ни в коем случае нельзя ему открыть, что это дело рук Сонни.

Вито побарабанил пальцами по рулевому колесу.

— Пусть один из твоих ребят передаст ему пять дохлых макрелей, завернутых в газету, и скажет: «Вито Корлеоне гарантирует, что все твои деловые проблемы откорректированы».

— Откоррек… как? — спросил Клеменца.

— …тированы, — подсказал Вито.

Он тронулся в сторону Ист-Ривер, оставив Клеменцу на тротуаре, смотрящим ему вслед.

Во сне какой-то незнакомый человек уплывает от Сонни на плоту. Сонни находится в тоннеле или пещере, свет здесь неестественный и мерцающий, словно перед бурей. Он стоит в русле потока, доходящего до колен. Шлепая, бредет по воде. Определенно, это пещера; вода дождем капает на голову из темноты сверху, поскольку грубые каменные стены потеют, выпуская в реку крошечные водопады. Сонни с трудом различает вдалеке силуэт незнакомца, который быстро уносится прочь, приютившись на плоту, подхваченном стремительным течением. Поток заворачивает за стену. Пещера находится в джунглях, воздух наполнен гомоном обезьян и птичьими криками, а также размеренным напевом и барабанным ритмом местных аборигенов, прячущихся среди деревьев. Сонни бредет по воде в лакированных ботинках и костюме-тройке, и вдруг он уже смотрит в глаза Эйлин, а та склоняется над ним и прикасается рукой к его щеке. Они лежат в кровати у Эйлин дома. С улицы доносится низкий раскат грома, разлившегося по улицам, нарастая до оглушительного грохота, от которого задребезжали стекла в окнах, затем последовал неистовый порыв ветра, сотрясающий жалюзи и поднявший белые занавески перпендикулярно стене. Эйлин резко захлопнула окно, села рядом с Сонни и смахнула ему с лица волосы.

— Что тебе снилось? — спросила она. — Ты стонал и метался в кровати.

Подложив под голову вторую подушку, Сонни вынырнул из кошмарного сна.

— «Тарзан, человек-обезьяна», — рассмеявшись, сказал он. — Я смотрел этот фильм в прошлую субботу в «Риалто».

Эйлин скользнула к нему под выцветшее зеленое одеяло. Держа в руке серебристую зажигалку и пачку «Уингс», она выкрутила шею и посмотрела в окно. Внезапно в стекло ударили резкие струи ливня, наполнив комнату шумом дождя и ветра.

— Очень мило, — заметила Эйлин, вытряхивая из пачки две сигареты и протягивая одну Сонни.

Тот взял у нее зажигалку и повертел ее в руках. Ему пришлось повозиться с нею, прежде чем он догадался, как она действует; тогда он зажал ее между большим и указательным пальцами, и сверху открылась крышка, освобождая голубой язычок пламени. Дав прикурить Эйлин, Сонни прикурил сам.

Отыскав на столике у кровати пепельницу, Эйлин поставила ее между коленями на одеяло.

— И кем ты был в этом сне? — спросила она. — Джонни Вайсмюллером?

К этому времени сон уже полностью стерся у Сонни в памяти.

— Кажется, я бродил по джунглям.

— С Морин О’Салливан,[46] не сомневаюсь. Она первая ирландская красавица, ты не находишь?

Сделав глубокую затяжку, Сонни помедлил, прежде чем ответить. Ему нравилось смотреть в яркие золотисто-карие глаза Эйлин, словно подсвеченные изнутри, на фоне белизны ее кожи, обрамленной волосами, слегка взъерошенными, что придавало ей вид маленькой девочки.

— На мой взгляд, первая ирландская красавица — это ты, — сказал он наконец. Отыскав под одеялом руку Эйлин, он переплел с нею свои пальцы.

— Ну разве ты не Казанова, Сонни Корлеоне? — рассмеялась Эйлин.

Отпустив ее руку, Сонни уселся в кровати.

— Я сказала что-то не то?

— Нет, — ответил Сонни. — Только мне не понравилось это замечание про Казанову.

— Это еще почему? — Снова отыскав его руку, Эйлин крепко ее стиснула. — Я не имела в виду ничего такого.

— Знаю… — Сонни помолчал, собираясь с мыслями. — Мой отец, — продолжал он, — вот что обо мне думает. Я для него sciupafemine, бабник. Поверь мне: это не комплимент.