Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру

потерей имущества и высылкой из страны, хотя персидская казна продолжала выплачивать «дароге», кстати происходившему из царского рода, небольшую пенсию в несколько сот франков в месяц, вот почему он решил доживать остаток дней в Париже.

Что касается Эрика, он уехал в Малую Азию, потом в Константинополь, где поступил на службу к султану. Я поясню, какого рода услуги оказывал Эрик своему государю: достаточно сказать, что он соорудил знаменитые ловушки, тайные комнаты и волшебные сундуки, которые нашли в Юлдуз-Киоске после последней турецкой революции. Только с его воображением можно было сделать куклы-автоматы, одетые в монаршую одежду, настолько похожие, что их принимали за главу правоверных и думали, что их повелитель находится в одном месте, между тем как он сам в это время отдыхал в другом[18].

Разумеется, ему пришлось оставить службу у султана по тем же причинам, по которым ему пришлось бежать из Персии: он слишком много знал. Тогда, устав от своей полной приключений, преступлений и ужасов жизни, он захотел сделаться таким же, как все люди. И он стал подрядчиком, обычным строителем, который строит обычные дома из обычного кирпича. Он выполнил кое-какие работы для фундамента Оперы. Масштабы строительства, громадные подземелья театра поразили его воображение, и его артистическая натура, склонность к фантазии и магии взяли верх. И, кроме того, ведь он был уродлив по-прежнему, Эрик грезил о тайном подземном убежище, где можно будет надежно скрыться от людских глаз.

Известно, что произошло дальше. Цепочка невероятных и вместе с тем реально свершившихся событий и приключений. Бедный, несчастный Эрик! Стоит ли жалеть его? Надо ли его проклинать? Он хотел лишь одного – жить как все люди. Но он был слишком безобразен. Ему приходилось скрывать свой дар или пускаться на различные трюки, а ведь родись он с обычным лицом, он мог бы стать одним из самых благородных представителей рода человеческого! Его сердце было способно объять целую империю, а в итоге довольствовалось подвальным склепом. Конечно же, Призрак Оперы достоин жалости.

Несмотря на все его преступления, я молился о том, чтобы Бог сжалился над ним. Почему Бог сотворил такое уродливое существо, как он?

Я был убежден, убежден абсолютно, помолившись над останками, найденными в том самом месте, где закапывали на память потомкам фонографические записи «живых голосов», что это – его скелет. Я опознал его не по уродливому черепу: все давно умершие одинаково уродливы, а по золотому кольцу на пальце, которое Кристина Даэ надела ему перед погребением, как и обещала.

Скелет нашли возле фонтанчика, там, где Ангел Музыки держал в своих дрожащих руках лишившуюся чувств Кристину Даэ, когда он впервые завлек ее в подземелья театра.

Как теперь поступят с этим скелетом?

Нельзя же бросить его в общую могилу! Я считаю, что место скелета Призрака Оперы – в архивах Национальной академии музыки, ведь это необычный скелет.

Историю с магическим конвертом автор громко анонсирует уже в предисловии романа, весьма пренебрежительно отзываясь о «Воспоминаниях» бывшего директора Парижской оперы Армана Моншармена, который «так ничего и не понял в загадочных поступках Призрака и как мог насмехался над ним, хотя в то время сам был первой жертвой странной финансовой операции, связанной с магическим конвертом». Удивительно, что далее термин «магический конверт» употребляется лишь вскользь, походя, и совершенно не откладывается в сознании читателя – притом что фокусов с конвертами на страницах романа рассыпано немало. Почему же тогда «ссылка», явно сознательно поставленная автором в предисловии, оказывается «битой»?

Роман «Призрак Оперы» был написан Гастоном Леру для ежедневной парижской газеты «Le Gaulois», в которой он печатался с 23 сентября 1909 по 8 января 1910 года, после чего был слегка переработан автором и в марте 1910 года вышел отдельной книгой в издательстве Пьера Лафита. Именно в этой, книжной редакции роман и получил мировую известность.

И только в 2013 году, спустя более чем столетие после первой публикации романа, американская исследовательница Кейтлин Фриман, переводя роман на английский язык, обнаружила на страницах оцифрованной газеты «Le Gaulois» неизвестную главу, впоследствии вырезанную Гастоном Леру. Располагавшаяся между нынешними десятой и одиннадцатой («На маскараде» и «Следует забыть имя „голоса“») и увидевшая свет 3–5 ноября 1909 года, она называлась… «Магический конверт»! Получается, именно ее Леру и анонсировал в своем предисловии.

Трудно сказать, почему писатель исключил данную главу из окончательной редакции, лишь частично воспроизведя сюжет «Магического конверта» в главе XVII («Удивительные признания мамаши Жири, раскрывающие секрет ее личных отношений с Призраком Оперы»). Между тем оставшиеся в итоге за кадром детали проделок Призрака и комических злоключений директоров Оперы представляют несомненный интерес для поклонников романа[19].

Магический конверт

Неизвестная глава из первой редакции романа «Призрак Оперы»

Мамаша Жири была восстановлена в занимаемой должности. Разумеется, в «Воспоминаниях» господина Моншармена вы не найдете упоминания об этой столь жалкой капитуляции перед сверхъестественной силой Призрака. То ли директор был убежден, что его переиграл некто более хитрый – и мы вскоре увидим, кого он хотя бы на миг заподозрил в этом, – либо же ему было стыдно признаться, что его встревожило происшедшее (или он хотел дать читателю повод так думать), но о Призраке в своих писаниях он говорит расплывчато, осторожно и зачастую совершенно невнятно. С другой стороны, нет никаких сомнений, что Моншармен и Ришар, как люди здравомыслящие, изо всех сил старались преодолеть смятение, охватившее их в ложе № 5 в тот роковой вечер. Назавтра они сошлись на том, что вообще не были в той адской ложе, не видели и не слышали ничего сверхъестественного, а предвещавшая катастрофу фраза: «Сегодня она поет так, что может рухнуть люстра!» – всего лишь игра их собственного перевозбужденного воображения. И все же после бурной сцены во время визита к бедняжке Карлотте, которая слегла и никак не могла утешиться после случившегося с ней несчастья, директора долго совещались между собой при закрытых дверях. Послеобеденное время они провели под самой крышей Оперы. Внимательное изучение места крепления люстры погрузило их в задумчивость, и в тот же вечер они послали свои извинения мамаше Жири.

Директора попросили ее вернуться к исполнению обязанностей при ложе № 5. Они решили вступить в переговоры с П. О., сочтя, что им не выдумать лучшего способа одолеть таинственного противника, чем заставить его поверить в то, что они идут навстречу притязаниям шантажиста, прописанным красными чернилами в тетради с техническими требованиями. Как видим, умонастроение господ директоров претерпело существенную трансформацию. Ришар и Моншармен больше не утверждали, что имеют дело