Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов

Юрий Всеволодович был наслышан уже о делах в Чудской земле от брата. Думали все — быть скорому походу и войне. Но старший брат отложил поход на Запад. Может, Новугороду в отместку вспомнил Липецкую сечу, а скорее тревожные вести с юга отвлекли. В Новгород же отвечал, чтоб ждали, будут к ним низовские полки. С тех пор все не было спокойно у Феодосии на душе.

Уже в апреле во Владимир, Суздаль, Переславль и другие грады Северной Руси пришли вести о том, что великий князь Киевский Мстислав созывает всех русских князей под свои стяги для похода в Дикое Поле. Там-де объявился новый грозный ворог — татары, что побили поганых половцев. Откуда пришли и кто суть — един Господь ведает. Великий князь Владимирский стал собирать войска в поход. Вот и ушел в который раз князь Ярослав в стольный Владимир сопроводить переславский полк. Истомилась Феодосия от ожидания, а вдруг как передумает старший брат да пошлет Ярослава на Днепр всугон Васильку Ростовскому. Вздохнула громко и тяжело. Огладила уже заметный круглый живот. Шестой месяц была она тяжела. Дитя уже шевелилось и давало о себе знать.

Заплакал меньшой сынишка, видимо во сне почуяв материнское волнение и тревогу. Феодосия, склонясь над люлькой, перекрестила и стала качать дитя. Потом, перекрестив старших, поправила на их постельках покрывала. Позвала горничную девку-сиделку и ушла молиться перед сном. Теплая июньская ночь пришла на землю. Окутала дымкой белокаменный Спасо-Преображенский собор, кольцо земляных валов, рубленые стены и воротные вежи, боярские и купеческие терема, княжеские хоромы Переславля-Залесского. Где-то за стенами града — на посаде или у Трубежа запел соловей.

* * *

На другой день — в пяток[50]к обеду возвратился из стольного Владимира князь Ярослав. Весть о приезде князя сообщил отрок из княжеского двора, что обкашивал молодую траву на градском валу у моста через реку. Заметив еще далеко за рекой многочисленных верховых, он прибежал на двор княжьего терема и всех поднял на ноги. Не дремала и сторожа на градских стенах.

Феодосия уже успела накормить и занять детей. Федя и Алексаша бегали по двору и играли с дворовыми детьми под присмотром дядьки. Миша сидел в горнице на ковре и играл с деревянным конем. Услыхав шум, княгиня накинула поверх шитого жемчугами повойника алый плат из паволоки и, взяв меньшого сына на руки, вышла на высокое гульбище[51]терема. Яркое солнце било в глаза. Феодосия, закрывшись от слепящего света дланью, посмотрела с высоты на воротную вежу града, закрывавшую Владимирскую дорогу. Теплый ветерок подул с юга. Где-то на звоннице ударили в церковное било. А сердце княгини встрепенулось от радостного ожидания.

Вскоре стало слышно, как по мосту через реку и обводной ров дробно застучали многочисленные кованые копыта коней. Когда стало видно въезжавших, то княгиня разглядела среди передних своего милого, сидевшего на серебристо-голубом, в яблоках, жеребце. Следом, на рысях, въезжали ближние бояре, челядь и кмети. Проехав по деревянной мостовой, ведущей к Спасскому собору, князь Ярослав остановился на площади перед храмом. Не дожидаясь стремянного, легко сошел с коня. Затем развернулся к храму, снял шапку с алым верхом и перекрестился. Следом за князем сошли с коней и сопровождавшие его. Крестясь и прочтя краткую молитву, все склонились в поясном поклоне. Затем, ведя коней в поводу, тронулись в сторону княжеского подворья, что располагалось поблизости.

Феодосья уже сошла по ступенькам крыльца вниз и, поймав за руку бегавшего по двору и расшалившегося Алексашу, пошла к распахнутым воротам княжеского подворья. Подбежал к матери Федя. Вся челядь высыпала встречать князя. Как только Ярослав показался в воротах, дюжий бородатый привратник снял шапку и поясным поклоном приветствовал своего господина. Следом дворовые радостно приветствовали его и кланялись ему. Подбежал конюший, взял повод коня. Ярослав ответствовал всем глубоким поклоном. Но тут, узрев жену с сыновьями, быстро пошел к ним. Не дав Феодосии поклониться, обнял и расцеловал и ее, и детей. Целуя, незаметно погладил ее по животу, назвал Ростиславушкой и княгинюшкой. Княгиня на радостях и осерчать не смогла, уж больно натерпелась, пока ждала своего желанного. Подошедший огнищанин[52], поклонившись, спросил, готовить ли трапезу. Но князь отказался сразу идти за стол, а велел скорей топить баню себе и гридям, что ходили с ним.

Старшая дружина[53]вскоре разъехалась по своим дворам, а те из молодшей дружины[54], что жили при дворе княжеском — в гриднице, стали распрягать и разводить коней, сносить торока[55], седла, оружие. Затем снимали верхнее дорожное платье, отдыхали, присев где-нибудь в тени, рассказывая дворовым о дороге, об ушедших в поход на Днепр, о стольном граде Владимире. Время, ранее медленно тянувшееся в ожидании, теперь, казалось, побежало. В предвкушении хорошей бани и княжеской трапезы, встретившись наконец с родными и близкими, многие в Переславле были в тот день в добром и веселом расположении духа. Незаметно приближался вечер.

После бани, переодевшись в чистую белую рубаху с вышитым воротом, князь уселся на стульце в горнице терема. Дружина еще парилась и домывалась, прибирала баню. Во дворе, у поварни и изредка в покоях сновали прислуга и челядь, накрывавшие столы в гриднице. Ярослав после бани был в благодушном настроении, разговаривал с княгиней, играл с сыновьями. Сначала он качал их по очереди то на колене, то на ноге. Потом стал подбрасывать высоко под потолок горницы заливавшегося хохотом старшего княжича. А вторак с восхищением смотрел на это, тянул руки и просился к отцу.

Наигравшись с детками, князь стал облачаться для трапезы. Он переоделся в кафтан синего цвета с атласным воротником и золотой обшивкой от шеи до пояса. Обвил вокруг стана пояс, шитый серебром, надел легкие сапожки с острыми носками. Расчесал гребнем усы и русую бороду. А затем с семьей вышел трапезовать в гридницу. Там уже были ближние бояре и дружина. Князь и семья заняли место во главе стола. Все остальные стали рассаживаться по чину, старшие — ближе к князю, молодшие — далее. Затем все бывшие за столом и прислуга развернулись лицом к образам. Настоятель Спасо-Преображенского собора прочел молитву и благословил трапезу крестным знамением. Все крестились, тихо вторили молитве.

Красное фряжское вино, налитое в большую братину, пошло вдоль всего стола, не миновав ни одного из сидевших мужей. Трапеза началась. К столу подавали тушеные, вареные, соленые овощи, грибы, каши с конопляным и подсолнечным маслом, свежеиспеченный пшеничный хлеб, красную и белую рыбу, черную икру, пиво, заморские вина, крепкие меды. Князь много, но неторопливо ел, орудуя то ложкой, то двузубой вилкой. Изредка отпивал крепкого меда из кубка, только один раз отпив из братины. На левом колене держал княжича Александра, напросившегося к отцу. Шел негромкий неторопливый разговор. Говорили о делах во Владимире, о Днепровском походе, о восстании эстов в Чудской земле, о латынянах. Когда бояре, не ходившие во Владимир, стали спрашивать князя Ярослава, думает ли великий князь послать помощь Новугороду, Ярослав помолчал и, задумчиво глядя голубыми глазами куда-то поверх стола и сидевших за ним, молвил: