Закон сильной женщины - Галина Владимировна Романова

Воронов со вздохом захлопнул дверцу шкафа. Вернулся на свое место. У него теперь свой кабинет. Небольшой, но отдельный, свой. Позавчера подписали приказ о его назначении. И он впервые за все годы, что работает, не отметил повышение спиртным.

— Когда проставляться будешь, Володя? — ядовито скалился Самохин, считавший себя обойденным. — Зажал поляну, так?

— Как-нибудь, Илья Валерьевич, как-нибудь, — туманно отвечал Воронов и спешил мимо.

Самохина он не переносил. Тот отвечал взаимностью.

— Будешь обмывать? — поинтересовался тем же вечером Никита, когда Воронов высаживал его возле дома.

— Что скажешь?

— Не советую, — честно ответил друг. — Некоторые только и ждут, что ты снова развяжешь. Небось уже кляузу настрочили, только дату под ней не поставили — выжидают.

— Вот и мы подождем, — пожал другу руку на прощание Воронов. — Нам оно не к спеху.

Что на самом деле было спешно — разобраться с происшествием, которое случилось с гражданкой Богдановой двадцать восемь дней назад. Как можно скорее надо было разобраться, хотя некоторые опять же недоуменно пожимали плечами и не понимали, с чего это уголовный розыск вцепился в случай, не имеющий по существу ничего криминального.

На первый взгляд — да, ничего такого. Но чутье подсказывало Воронову, что не все так просто с этим делом. А чутье его еще ни разу не подводило. Только вот в семейной жизни не помогло. Не просигналило накануне ухода жены и кражи сына. А она его украла, считал Воронов.

В дверь осторожно постучали.

— Войдите!

Дверь приоткрылась, показалась Богданова. Он привычно оглядел посетительницу с головы до ног.

Среднего роста. Красивая спортивная фигура. В каждом ее жесте, в походке, в том, как она подтащила стул и села, чувствовалась физическая подготовка. Как же она могла пропустить нападение? Как поддалась? Или просто не ожидала?

— Я вас слушаю, товарищ капитан. — В карих глазах Богдановой была злость. — Каждый раз, как я прихожу к вам, вы меня рассматриваете. Я что, вам нравлюсь? Или наоборот, вызываю неприятные ассоциации?

— Ни то ни другое. — Он осторожно улыбнулся в ответ. — Я размышляю, глядя на вас.

— О чем же? — Она нетерпеливо глянула на часики, губы нервно дернулись. — Только учтите: пока вы размышляете, мое рабочее время идет. И за ваши размышления за счет моего рабочего дня мне никто не заплатит.

— Вы ведь работаете в компании… — Воронов сделал вид, что припоминает, хотя знал наизусть название ее конторы и адрес. Он назвал компанию, но нарочно ошибся в должности: — Старшим менеджером по связям с общественностью?

— Нет, старшим менеджером по персоналу, — поправила она не без раздражения.

— И много у вас персонала?

— Семьдесят пять человек.

Она поправила волосы на затылке и недовольно поморщилась. За всеми этими страданиями она совсем себя забросила. Давно пора в парикмахерскую. Ее прическа требовала профессионального вмешательства каждые три недели.

— Как у вас складываются отношения в коллективе? — спросил Воронов.

Он догадался, что означают ее жест и недовольное подергивание губами. Правда, на его вкус, волосы чуть длиннее ей бы больше пошли. Более женственной стала бы, что ли, не такой воинственной.

Красивая же девочка, даже очень. Карие глаза, длинные ресницы, рот изящный — губы полные, правильной формы. Если, конечно, она в них ничего не накачала. Даже если и так, все в меру. Скулы высокие, шея длинная. То, что шло ниже, было тщательно задрапировано складками каких-то многослойных одеяний. Много ненужного, подумал он. Интересно, она всегда так одевалась или стала прятать тело после того случая?

— Нормальные отношения, — отрезала она. — Вы к чему это спрашиваете?

— К тому, что кому-то вы могли насолить и этот кто-то мог с вами это сделать.

От него не укрылось, как она дернулась и сжалась под своими накидками. Взгляд заметался по кабинету.

— Мне некому мстить, капитан, — выдавила она с трудом через пару минут. — Если вы об этом. И кажется, мы уже это обсуждали. Разве нет?

— Обсуждали, да. — Воронов откинулся на спинку добротного офисного кресла, выбитого у кладовщика Никитой Сизовым. — Мы много о чем говорили с вами за минувший месяц, Арина Сергеевна. Но вы так и не сказали мне правду.

— Да? — Она фальшиво изумилась, приподняла запущенные брови. — И какая же правда вас интересует, господин капитан?

— Меня интересует, кто это с вами сделал. И почему вы его покрываете.

— Потому что я ничего не помню! — Она уставилась на него.

В ее глазах ничего нельзя было прочесть. Ничего, кроме упрямства и настороженности.

— Вы обманываете. — Воронов медленно покачал головой. — Боитесь? Оправдываете? Жалеете мерзавца?

Арина отвернула голову к левому плечу, спрятала половину лица в высоком воротнике накидки. Посидела так, чуть раскачиваясь на стуле. Потом спросила:

— А почему вы меня обманываете, капитан?

— Не понял. В чем?

— Вы не говорите, почему вцепились в мой случай, хотя он совершенно не принадлежит к числу криминальных. Вы ведь начальник уголовного розыска!

— Всего два дня, — буркнул он.

— И что за интерес у вас ко мне? Может быть… Может, я вам нравлюсь как женщина? А вы стесняетесь спросить, что я делаю сегодня вечером? — Она распрямилась, высоко вскинула подбородок, глянула надменно.

И его задело.

— Вы красивая женщина, Арина Сергеевна, — ответил он после паузы. — Но я не стесняюсь. Просто не знаю, о чем с вами можно говорить. Насколько вы готовы воспринять то, что я могу сказать?

— В каком смысле? — Ее подбородок дернулся и снова спрятался в складках.

— В том самом, что я боюсь причинить вам боль. Врачи расходятся во мнениях. Они утверждают, что ваша амнезия может быть настоящей, но не исключено, что вы симулируете. И я хочу знать почему.

— А я хочу знать, почему это вас так волнует.

Она вдруг резко поднялась, шагнула к столу и глянула на него полубезумными глазами.

— Почему, капитан? Даже моего мужа это с некоторых пор перестало волновать. Ему уже безразлично, что я чувствую, как ощущаю свое тело. Люблю ли его по-прежнему — свое тело! Он успокоился настолько, что сегодня утром попытался залезть ко мне под юбку.

Она запнулась — испугалась собственной откровенности. Щеки ее покраснели. Попятилась, снова уселась на стул, завернулась в свою длинную накидку, как в одеяло. Огрызнулась оттуда:

— Чего уставились? Да, мы спим с тех пор отдельно. Так мне советовали доктора. Только ни черта это не помогает, понимаете? Не помогает мне стать прежней!