Ночь империи - Дарья Богомолова

– Ну,– пробормотал валакх, на ходу подпоясываясь,– ещё он высокий. Очень высокий. Плечистый, рожей недурен. Ну, я бы поправил, но не я ж за него замуж иду. Умный, сильный… В стране тёплой живёт.

– В Махадри?

– Нет,– со смешком мотнул головой Айорг,– дальше и восточнее. За морем.

Принцесса, может, и не умела сама одеваться, а в составлении логических цепочек немного смыслила. Единственной тёплой страной, что располагалась на востоке и была отделена от основного материка морем, была земля ифритов, Геенна.

Остановившись на середине шага, Офра уставилась в спину удалявшемуся регенту, наверняка донельзя довольному собой, после чего с прерывистым вздохом подняла лицо к небу: так было проще сдержать слёзы.

5.

– Он, как отец. Мортем тоже ещё был на многое способен.

Самаэль взглянул в окно, из которого крайне символично было видно склеп, который по желанию дочери Владыки Мортема расположили посреди небольшого дворика, водрузив на постамент у входа каменную статую «обитателя». От излишней помпезности и попытки принцессы цепляться за мертвеца тошнило, но эта постройка была отличным якорем для тех, кто так же, как и Офра, не имел ни малейшего желания двигаться по пути дальше. Именно такая троица возглавляла ряд глав ведомств, и генерал Гринд был бы рад, если бы не знал ни одного из них даже по имени.

Вернувшись взглядом к постели, на которой лежал Владыка, выглядевший так, будто просто уснул, Самаэль вдруг заметил мелочь, никак не вписывавшуюся в общую картину. Пришлось поспешно сделать вид, что он захотел преклониться и помолиться возле погибшего, а самому между тем умыкнуть блеснувшую из-под покрывала наконечником шпильку. Главы ведомств, по счастью, были настолько заняты воспеванием двух Владык, что ничего толком не заметили.

Глава налогового ведомства Масра, которому и принадлежали слова про Мортема, продолжил свою сквозившую подозрением речь, начатую – места лучше просто не было – около постели с мертвецом.

– А как его беременную наложницу убили, увядать начал. Ещё и тот сумасшедший к нему пришёл, сказал: «Ты сияешь ярче любой звезды, но суждено тебе умереть через 72 дня». Удивительное совпадение, что именно на 72-й день он и погиб.

– Сударь Масра, поимейте совесть,– строго шикнул на него тави Эммерих.– Сегодня не должны звучать подобные речи, привносящие ещё больше смуты в сердца.

– Разве не именно в такие дни царствуют смута и раздор?– Самаэль с усталым вздохом показал рукой на разделявшую генералов и министров кровать.– Мы ведём эту дискуссию, отделившись мертвецом, как барьером, а должно бы думать вместе, что делать дальше.

– Если кто и привносит раздор, Гринд, так это Вы,– пригрозил пальцем глава Онерли.

– Каким образом я успел стать виноватым?

– Тем самым,– произнёс, тяжело вздыхая, глава военного ведомства Элан,– когда устроили сегодня посреди коридоров дворца разборки! И ладно бы, по серьёзному делу, так нет, по мелочи! Ещё и этого коротышку приплели!

– Так, тихо,– взмахнул руками Эммерих,– послушайте, мы действительно стоим у постели покойного. Это не то место, где нужно выяснять отношения.

– Согласен,– не имея желания оставаться в помещении дольше необходимого, Самаэль развернулся с намерением уйти,– если у глав ведомств ко мне претензии, милости прошу в мою крепость.

Следом за ним, откланявшись, ушли и Эммерих с Каджаром. Сонрэ и вечно во всем слушавшегося его Гелена можно было не ждать – старший из Великих наверняка нашёл бы, о чём поболтать с главами поверх тела почившего Владыки.

Самаэль не отрицал, этот ребёнок не был образчиком правителя, какие бы волшебные свойства ни пытались ему приписать, но он и не заслуживал того, чтобы служить перегородкой между гавкавшими друг на друга политиканами, к которым генерал, с долей отвращения, не мог себя не причислять.

Хотелось уехать домой или в крепость – неважно, просто подальше от дворца, но оставленная Владыкой-регентом новость не давала покоя. При идеальном раскладе, им нужно было встретиться и обсудить этот вопрос, вот только идти в одиночестве Самаэль отказывался напрочь.

Нельзя было сказать, что он до сих пор злился или планировал держать обиду на дружественного ему валакха до конца жизни. Это была… тяжёлая ситуация.

Было трудно осознавать, что тот, кто, казалось бы, немало сил положил на твоё воспитание и взращивание, делал это не из чистых незамутнённых желаний, а в попытке откупиться за то, что натравил на твоих родителей обезумевшую толпу. С другой стороны, полгода назад обнаружив себя вывшим на полу, с разбитыми костяшками и разваливавшейся на куски сущностью, в пустом доме, оставленном в наследство тем, кого называл отцом, а должен был – дядей, Самаэль вдруг понял – ничего не произойдёт.

Можно было избивать причастных, выплёскивая таким образом свою злобу и обиду; можно было рыдать, забившись в угол и отказавшись от всех титулов и даже банальных выходов на улицу из жалости к себе; можно было бы напиваться до беспамятства и каждый день просыпаться в новом, неизведанном месте – если бы он спал вообще. Можно было всё, но ни одна из этих вещей не изменила бы того факта, что его родители были мертвы, как были мертвы и дядя с тётей, приютившие племянника у себя и назвавшие его сыном. Мёртвые бы не воскресли от того, что он до конца жизни стал бы ненавидеть Айорга Гессе.

Самаэль его не простил и всегда бы держал где-то на задворках сознания мысль о том, что валакх был причиной произошедшему, но… Это было странно, но мужчина не хотел отворачиваться от того, кого считал близким себе существом. Учитывая их характеры, на друзей они похожи не были, но никогда не было плохо иметь рядом того, с кем можно и поговорить, и сунуться в заброшенные развалины храма Второй Эпохи в надежде там чем-то поживиться.

И все же, оказаться с Айоргом один на один сейчас казалось невыполнимой задачей. Пока что он бы точно как минимум один раз ударил валакха в челюсть для профилактики.

– Нам нужно поговорить с регентом,– сделав вид, что ждал возможности оказаться в стороне от Сонрэ и остальных, Самаэль посмотрел на своих соратников.– Он знает, почему в крепости вдруг случился наплыв выходцев из Ковруса.

– С чего ты взял, что он в курсе?– недоверчиво прищурился Эммерих.

– Он.. Сказал мне,– выпалил тави Гринд, кривовато улыбнувшись,– да, сам сказал. В записке. Которой у меня уже нет.

Каджар с Эммерихом переглянулись и после показавшихся мучительно долгими пары секунд согласились. Стараясь не выдавать собственное облегчение перспективе общаться с Айоргом, когда рядом будет ещё кто-то, Самаэль со спокойной душой пошёл вперёд, машинально вертя в руке найденную во владыческой постели шпильку.

Она напоминала одни из тех заколок, которыми некоторые женщины крепили украшения в своих волосах, просто лишённая декоративных частей. В таком виде это скорее была длинная тонкая игла, и умелому человеку нужно было всего лишь знать, куда её воткнуть одним лёгким движением, чтобы жертва умерла. Возможно, против сильного здоровьем имперца это бы не сработало, но речь шла о мальчишке, которого при рождении подвели и разум, и тело. Лекарь не заметил раны толщиной в иглу, что было и не удивительно: достаточно было просто взглянуть на этого старца, и потом уже удивляться, как он вообще ещё мог кого-то лечить.