Ночь империи - Дарья Богомолова

Здесь, за этими самыми стенами, раскинулся просторный, высеченный из светлого камня и украшенный фресками с дорогой росписью, комплекс дворца, включавший в себя главное здание, где жил и трудился правитель; здание проведения встреч глав ведомств с правителем или Шаквы; библиотека, судебные дворы, строения для прислуги, конюшни, свой небольшой храм и бани. Были и здания, где жили фаворитки и девушки для общения с правителем и его детьми и ближайшими спутниками; и Дом Запределья, названный так каким-то крайне романтичным человеком, но на деле представлявший собой здание для размещения гостивших в империи послов. Все это существовало в своей атмосфере, отрезанное от шума города и наделённое собственными шорохами, шагами и переговорами.

Считалось, что тихих мест во дворце, пусть он и стоял отдельно от Лайета, не было. Владыка-регент знал два.

Первым была огромная лестница, на которой все казались мелкими сошками. Двухъярусный массив, охраняемый сидевшими на перилах крылатыми барсами, тянулся к главному зданию, где вершились судьбы всей империи. Там находился тронный зал, военный совет и общее место для больших мероприятий вроде интронаций, приёмов и им подобных. Выскобленные из светлого с золотистыми вкраплениями мрамора ступеньки, казалось, бесконечно тянулись вверх, хоть их было всего шестьдесят. По бокам, укрывшиеся в тени колонн, державших больший каменный навес, прятавший здание от любопытных глаз, зорко следили за каждым шагом на лестнице огромные статуи воинов.

По этой лестнице все двигались в благоговейном молчании в том числе, если бежали на совет, силясь не споткнуться и не полететь вниз. Даже не пыхтели, что удивительно, но это место, как бы сильно ни хотелось, нельзя было использовать в качестве укромной площадки для отдыха.

Вторым были подвесные сады. Подвесными они являлись лишь частично, и потому многие испытывали разочарование, когда, наслушавшись одного названия, ожидали увидеть райские кущи, парившие в воздухе. На деле название обеспечивало обилие цветочных горшков, размерами походивших больше на клумбы, которые крепились к выступавшим из стен балкам и колоннам с раскидистыми железными креплениями, окрашенными позолотой. Супруга одного из прежних Владык однажды прочитала про такие сады в сказке, после чего заклевала мужа просьбой сделать ей такое же в жизни. Правитель оказался смекалистым, а его потомки и последователи этих потомков получили неплохое место для отдыха.

Пышноцветие растений с разных уголков империи слепило глаза в солнечные дни, когда каждый бутон раскрывался в надежде поймать как можно больше света. Если знать, куда идти, и зайти достаточно глубоко, можно было обнаружить беседку, заросшую дикими лианами и вьющимися пионами, цеплявшимися за все, что попадётся, и росшими настолько высоко, насколько получится. Какое-то время её пытались очищать, чтобы хвастать заезжим гостям тёмным камнем с инкрустациями опалов, но потом отказались от этой идеи. Теперь она являла собой будто одно сплошное растение, лишь иногда подмигивавшее случайно забрёдшим к ней людям опаловыми вставками.

Неподалёку журчали фонтаны и щебетали птицы, в этих же фонтанах купавшиеся. Беседка располагалась так, что сама оказывалась всегда в тени, дарившей приятную прохладу, а у самых её ступеней меж тем уже заявляло свои права на территорию солнце. На старости лет Владыка Мортем приходил сюда почти каждый день и занимался делами государства вдали от гомона придворных.

Регент занял место почившего правителя, но навещал место для отдыха гораздо реже и никому о нём не напоминал. Здесь, в тишине, тени и прохладе можно было снять с себя верхний кафтан, без опаски быть замеченным закинуть ноги на скамейку и покурить трубку. В идеальном раскладе он успевал ещё заскочить на кухню и там, полюбезничав с главной кухаркой, выпросить у неё кружку-другую чирака. Нередко случалось, что, прогарцевав до своего излюбленного тихого уголка, Айорг сталкивался там нос к носу со своим питомцем, и пернатая туша нахально рушила все планы, сообщая о необходимости регенту присутствовать в основной части дворца.

К слову, туша как раз его поджидала. Массивный ворон, дававший по размерам фору многим своим городским собратьям, нахохлился на скамейке и, хотелось верить, дремал.

– Лучше бы ты где-то в конюшнях сено жрал,– с нескрываемым сожалением произнёс Айорг, ставя на свободное место рядом с птицей кружку и принимаясь развязывать пояс.– Что опять?

– Ничего. Мне тоже хочется порой прохлады и тишины.

Подумав, валакх согласно хмыкнул и с едва слышным вздохом снял с себя верхний кафтан. Одежда была переброшена через перила, а сам регент, оставшись в более лёгком, доходившем до колена кафтане, лишённом какой-либо вышивки, кроме золотистой каймы по краю тёмно-фиолетовой ткани, занял свободную скамью.

Ноктис – так звали питомца – был перевёртышем. Детской забавой, когда-то буквально слепленной из того, что имелось в арсенале, долгое время он был исключительно вороном, росшим и полневшим день ото дня, пока не стало ясно, что птица не толстела, а исключительно дотягивала до своих размеров. Гораздо позже, сокрушаясь однажды о необходимости ходить везде пешком, молодой валакх узнал, что питомец вполне мог быть и транспортным средством. С тех пор ближайшие родственники сударя регента не могли без содрогания глянуть на огромного вороного жеребца, смотревшего плотоядно на мелких грызунов и скалившего клыки не хуже, чем у любого хищника.

Хороший был зверёк, вышедший даже занятнее, чем для него планировалось, а потом как-то дошло и до того, что научился становиться человеком, хотя делал это редко. Постоянно ворчал, что любое перекидывание – процесс болезненный и неприятный, хотя из коня в ворона прыгал, только свистни. В этом был плюс перевертышей – в отличие от почти выведшихся оборотней, эти могли учиться и перешагивали из одной формы в другую, если имели о конечном варианте достаточно знаний.

– Птица Великая,– Айорг поморщился, выпрямляя ноги и чувствуя, как отдались неприятным уколом колени.– Мне нужен день, чтобы просто полежать.

– Можно прилечь рядом с Владыкой.

– Ха-ха,– дёрнул бровью валакх, отпивая немного чирака.

– У тебя вообще есть чувство юмора?– ворон похлопал для приличия крыльями и перестал хохлиться, впериваясь взглядом в хозяина.

– Есть, но я ещё ни разу от тебя не слышал хорошей шутки.

Помолчав, регент наклонил голову к плечу и с донельзя задумчивым видом постучал себя пальцем по кончику носа.

– Гринд приехал.– Переведя взгляд на ворона, валакх коротко улыбнулся.– Он со мной даже поговорил. Наверное. По крайней мере, он стоял рядом, когда мы говорили.

Ноктис счёл логичным не отвечать. Отношения, какие бы то ни было, между тави Гриндом и Владыкой-регентом были отдельной темой для разговора. Для того, чтобы в ней копаться, стоило запастись выпивкой в гораздо большем количестве, чем одна жалкая кружка чирака.

Когда-то давно Айорг Гессе, начинавший порой ни с того ни с сего страдать желанием кому-то помочь, вытащил из-под завалов сгоревшего дома мальчишку с кожей, навсегда поцелованной солнцем, и золотистыми вихрами волос, тусклыми от пыли. Ребёнка своим телом закрывала мать, которая была жива исключительно благодаря чуду свыше – едва мальчик оказался в безопасности в руках валакха, женщина испустила дух. Гораздо позже Ноктис выяснил, что это был не акт беспочвенного альтруизма, а попытка подкупить свою собственную совесть за то, что натравил на семью горожан.