Лабрис - Глеб Кащеев

Лет через десять это поселение окончательно вымрет. Будь я на Земле, то, возможно, начала бы переживать, но этих, с мутными неживыми глазами, мне было не жаль. Это не мои проблемы. Это не мой мир.

О… только подумала о детях – и вот на тебе. Мальчик лет восьми сидел на бордюре у дороги и плакал. Хотела было подойти, узнать, что случилось, и, только уже сделав пару шагов в его сторону, вспомнила: бесполезно. Не увидит.

Вообще рептилоиды в городе все-таки походили на зомби. Внешне вроде почти как люди, если не считать потухшего взгляда, только вот бродили они как-то бестолково, словно единственной их целью было пройтись привычным, одним им ведомым маршрутом. Да и их пустые, безжизненные глаза пугали меня до холодных мурашек по коже. Словно человек уже умер, выгорел весь, а тело еще не поняло этого и продолжает ходить, есть и испражняться, но ни мозг, ни душа в этом процессе уже не участвуют. Ну или их загипнотизировал кто, и они ходят во сне или под действием какого-то дурмана. Впрочем, пару раз я видела достаточно молодых женщин, которым не страшно было взглянуть в глаза. Совсем как обычные живые люди, но и они меня не замечали, и взгляд даже у них казался каким-то серым. Безжизненным.

Я окончательно расслабилась, поняв, что абсолютно невидима, и без опаски гуляла по городу до вечера. Только когда солнце нырнуло за гору, поняла, что стоит срочно идти домой. Шоссе-то не освещается, и топать по нему в темноте мне совсем не хотелось. Еще, чего доброго, не узнаю свой пляж и пройду мимо.

В городе мне ночевать почему-то совсем не хотелось. Хотя заброшенных домов и полно, но все они были тщательно заколочены досками или закрыты ставнями на замках. Если взломать такое окно, то, скорее всего, у соседей возникнет нездоровый интерес, кто же залез в дом. Вызовут полицию или сами придут проверять. Зачем оно мне? Сарай на берегу был как-то роднее и безопаснее. Спустилась чуть ближе, чтобы увидеть море, сориентировалась, в какую сторону идти, и быстро потопала по улицам туда, где должно начинаться мое шоссе из желтой пыли.

Темнело тут стремительно, а освещение не работало вообще. Идти в темноте было страшновато, но я успокоила себя, что бояться мне нечего. Никакие хулиганы меня не тронут, потому как попросту не заметят.

Настолько привыкла не обращать внимания на редких прохожих, что когда рядом со мной заголосила какая-то тетка, то сначала не придала этому значения. Визжала она уж больно противно, так что я все же обернулась. Сухая, тощая женщина лет шестидесяти в каком-то цветастом халатике с пошлыми розочками вылупилась прямо на меня. Даже пальцем показывала. Помятое лицо, обрамленное жиденькими кудряшками, исказила гримаса такого ужаса, что я сначала сама чуть со страху не померла. Подумала, за моей спиной что-то страшное. Обернулась, но дорога была пуста.

И только тогда поняла, что эта истеричка испугалась меня.

На всякий случай попятилась, приготовившись бежать.

На шум выскочил из соседнего подъезда какой-то мужик. Видимо, муж или сосед. Проследил за теткиным пальцем, тоже вперился в меня взглядом, присмотрелся и побледнел.

Вот тут мне серьезно стало страшно. Лихорадочно пыталась понять, что я сделала не так. Почему они внезапно научились меня видеть и чем же я их так пугаю? Через пару секунд мне стало не до философских размышлений, потому что мужик ненадолго скрылся за дверью и выбежал оттуда с лопатой в руках.

Я взвизгнула и побежала. Оборачиваться было страшно. По грохоту каблуков по мостовой и так было понятно, что преследователь все ближе и ближе. Липкий страх сковал все мышцы. Казалось, ватные ноги еле-еле передвигаются и я бегу, как муха в киселе. Медленно и обреченно. С каждой секундой все отчетливей понимала, что мне не скрыться. Сердце грохотало в груди и грозило в любой момент лопнуть, как воздушный шарик. Каждый вздох превращался в судорожный всхлип, а воздуха все равно не хватало. Еще немного, и я умру, как выкинутая на берег рыба, или споткнусь и упаду, а этот маньяк с разбегу долбанет мне лопатой по голове. И все. Меня не станет. Мамочки!

Метнулась, как заяц, в узкий проем между двумя домами, увидела какую-то лесенку в подвальное помещение, сбежала по ней, присела и замерла. В этом закутке было совсем темно, и я очень, очень надеялась, что преследователь меня не заметит и пробежит мимо. Сердце колотилось до боли, а страх в голове шептал, что не увидеть белое платье на темных камнях невозможно.

Мужчина с лопатой остановился в двух шагах. Он в ярости оглядывался, бешено раздувая ноздри, а я старалась не дышать. Сделать это, если секунду назад несся, как испуганная лань, просто невозможно. Мне казалось, что вот-вот потеряю сознание то ли от удушья, то ли от страха. Откуда-то помнила, что люди чувствуют на себе чужой взгляд, но не могла не смотреть на него. На то, как он медленно поворачивается, опускает голову и смотрит прямо на меня.

И тут я отчаянно завизжала.

Его взгляд скользнул по мне, как по пустому месту. Мужчина отвернулся. Еще раз огляделся по сторонам, плюнул под ноги, выругался и ушел.

Теперь он опять меня не видел и не слышал.

Я решилась вылезти из своего убежища только где-то через полчаса. Руки и ноги все еще дрожали. Мне сразу стало холодно, потому что, оказывается, платье промокло от липкого противного пота. Больше всего пугало то, что я ничего не поняла. Что изменилось? На меня днем не обращали внимания, а ночью чуть не убили.

И тут в голове как будто что-то щелкнуло. Как же я сразу не догадалась?

Ключевое слово «ночью». Какие там органы чувств используют эти маскирующиеся под людей рептилоиды, непонятно, но это и не важно. Они то ли чувствуют тепло, то ли у них ночное зрение, но в темноте эти твари меня видят гораздо лучше. Судя по агрессии и этой погоне, они воспринимают меня как добычу или угрозу. Мужчины уж точно. Нет! Это у людей мужчины, а у этих пусть будут самцы.

Самое главное, что даже в темноте они видят меня только в движении. Если замереть, не шуметь и вообще не шевелиться, то я для них по-прежнему невидимка. Там, на дороге, перед визжащей теткой я же постоянно дергалась. Сначала шла, потом вертелась, оглядываясь, и, как дура, пятилась. Если бы сразу замерла, то, может, мужик меня бы и вовсе не заметил. Отвесил бы бабе подзатыльник за истерику и увел бы с улицы.

Теперь я пряталась и двигалась короткими перебежками. Выглянула, посмотрела, что на улице никого, и – бежать метров сто до следующего укрытия, чтобы сразу присесть и замереть.

К сараю я добралась уже, по-моему, глубоко за полночь. Плюхнулась на матрасы и тут же от таких нервов отключилась.

* * *

За мной мчится чудовище. Я убегаю что есть сил по дороге, стучусь в запертые дома, зову на помощь, но большой город будто вымер. Темные витрины, погасшие вывески, пустые глазницы окон. И абсолютная тишина, разрываемая только грохотом шагов монстра.

Оборачиваюсь и вижу, как страшилище вылетает из-за угла. Добрая сотня лап, острые когти, гигантские жвала. Гигантская металлическая сороконожка еле помещается на широченной четырехполосной дороге.