Человеческая комедия - Уильям Сароян

Миссис Маколей раздумывала над тем, что же он все-таки хотел ей сказать. Вдруг она увидела краешком глаза что-то совсем крошечное. Это был Улисс в ночной рубашке. Он смотрел на нее снизу вверх, словно зверюшка, которая взирает на всемогущее существо своей же породы с восторгом и упованием. Лицо его выражало глубочайшую серьезность и было полно удивительного обаяния. Улисс сказал:

– Почему он говорит: «Больше не плачь, больше не плачь»?

– Кто? – спросила миссис Маколей.

– Черный человек в поезде.

– Это такая песня, – сказала миссис Маколей. Она взяла его за руку. – А теперь пойдем одеваться.

– А черный человек сегодня опять будет в поезде? – спросил мальчик.

Миссис Маколей немного подумала.

– Непременно, – ответила она.

По дороге в школу Гомер Маколей миновал изгородь, окружавшую поросший сорняками пустырь на авеню Сан-Бенито. Изгородь была старая и гнилая, и от нее не было никакой пользы – разве что украшать с претенциозной пышностью небольшой участок невозделанной земли и оберегать заросли сорняка, которые вовсе не нуждались в охране. Школьник днем и телеграфный рассыльный ночью лихо затормозил велосипед, бросил свою машину и побежал к изгороди, словно его там ждала какая-то находка, которая вот-вот от него ускользнет. Изгородь была на полметра выше барьера на беговой дорожке и ускользнуть от него никуда не могла, разве что лет через сто. Гомер тщательно осмотрел изгородь, поле за ней и дорогу перед ней, потом измерил высоту и убедился, что изгородь ему выше пояса. Он сделал несколько пробных прыжков, отошел метров на десять, круто повернулся и, даже ничего себе не скомандовав, понесся к изгороди. Подбежав, он сделал великолепный прыжок, задел изгородь ногами, сбил часть ее, а сам упал в сорняки, но тут же поднялся и вернулся назад, чтобы попытаться снова. Забор был до смешного непрочным, доски ломались с громким треском. Гомер сделал общим счетом семь прыжков, но ни один из них не увенчался успехом. Однако он прекратил свои упражнения лишь тогда, когда изгородь окончательно рухнула.

Какой-то старик с трубкой в зубах вышел, опираясь на палку, из дома напротив и стал спокойно наблюдать за Гомером. Когда Гомер в последний раз поднялся с земли и стал отряхиваться, старик с ним заговорил.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Прыгаю через барьер.

– Ушибся?

– Не-е-ет, – сказал Гомер. – Изгородь высоковата, вот и все. Да и трава скользкая.

Старик поглядел на сорняки и сказал:

– Это молочай. Очень полезный корм для кроликов. Кролики его любят. Лет одиннадцать назад у меня клетка полна была кроликов, но кто-то открыл ночью дверцу, и они все удрали.

– А зачем было открывать дверцу?

– Понятия не имею. Я так и не узнал, кто это сделал. Потерял тридцать три кролика, таких красавцев больше не увидишь. Бельгийцы, с розовыми глазами и кошачьими мордами, только два или три были другой породы… Так я ничего и не узнал об их судьбе.

– Вы любите кроликов? – спросил Гомер.

– Ласковые зверьки, – сказал старик. – Домашние кролики – животные очень воспитанные. – Старик оглядел сорняки на пустыре. – Тридцать три кролика на воле целых одиннадцать лет, – продолжал он. – Интересно, сколько их сегодня здесь бегает, ведь они быстро размножаются… Верно, совсем одичали. Ничуть не удивлюсь, если весь город кишит дикими кроликами.

– Я лично никогда их не видел.

– Может, тебе и не приходилось. Но они-то здесь, будь покоен. Весь город ими, верно, кишмя кишит. Еще год-два – и не будем знать, куда от них деваться.

Как ни обидно, но Гомеру пришлось сесть на велосипед.

– Ну, – сказал он, – мне пора. Надеюсь, увидимся.

– Еще бы, – отозвался старик. – Меня зовут Чарльзом… Зови меня просто Чарли. Приходи когда хочешь. Милости просим.

– Спасибо, сэр, – сказал Гомер. Он вернулся к волновавшей его теме. – Сегодня в школе я участвую в забеге на двести метров с препятствиями.

– Никогда я не ходил в школу, – сказал старик, – зато был на испано-американской войне.

– Ей-богу? Да ну! – сказал Гомер. – Ну пока!

– Да-да, – сказал старик, но теперь уже самому себе. – Ох уж эта испано-американская война! Все то и дело – улепетывали, как кролики.

Гомер исчез за углом. Старик побрел назад в свой домишко, дымя трубкой и оглядываясь по сторонам. Он ткнул палкой в поросль молочая.

– Где-то тут водятся кролики, – сказал он. – Теперь-то уж, верно, одичали… не то что были прежде.

На беговой дорожке стадиона средней школы Итаки были расставлены барьеры для забега на двести метров с препятствиями. Сейчас, ранним утром, здесь тренировались четверо мальчиков. Все они бегали хорошо, точно рассчитывая силы и делая прыжки по всем правилам. Тренер Байфильд подошел к победителю с секундомером в руках.

– Вот это уже лучше, Экли, – сказал он подростку, который был явно не из низов, однако ничем возвышенным пока не отличался. Всем своим видом он выражал сдержанную покорность судьбе, которая свойственна отпрыскам богатых семейств, десятилетиями не испытывающих нужды ни в пище, ни в одежде, ни в крове и порой даже способных посадить к себе за стол отпрысков других семейств – конечно, из тех, кому повезло не меньше. – Тебе еще надо подучиться, – сказал тренер мальчику, – но я думаю, что сегодня ты победишь.

– Постараюсь, сэр, – ответил мальчик.

– Конечно, – сказал тренер. – Сегодня у тебя не будет соперника, но через две недели на чемпионате Долины их не оберешься. Ступай теперь в душ и отдохни.

– Слушаюсь, сэр, – ответил мальчик. Он пошел, но вдруг остановился. – Извините, – сказал он, – какое у меня время?

– Приличное, – сказал тренер, – но не слишком. Я бы на твоем месте о нем не заботился. Беги, как я тебя учил, и считай, что придешь к финишу первым.

Трое других бегунов стояли в сторонке и прислушивались к разговору.

– Может, он и ведет себя как девчонка, – сказал один из них, – но всегда приходит к финишу первым. Чего ты зеваешь, Сэм?

– Чего я зеваю? – сказал Сэм. – А ты чего зеваешь? Почему бы тебе его не побить?

– Я пришел вторым.

– Что вторым, что третьим – какая разница!

– Подумать только, нас побил Хьюберт Экли Третий! – сказал Сэм. – Стыд какой!

– Правильно, – сказал другой, – но тут уж ничего не поделаешь. Он просто бегает лучше нас, вот и все.

Тренер обратился к ним уже совершенно другим тоном:

– Ладно, ребята, пошевеливайтесь. Не такие уж вы молодцы, чтобы бить баклуши и задаваться. Возвращайтесь на старт и попробуйте еще разок.