Там, где в дымке холмы - Кадзуо Исигуро

— Эцуко, вы должны понять, что стыдиться мне нечего. Нечего ни от кого прятать. Спрашивайте, пожалуйста, о чем хотите, мне стыдиться нечего.

— Я думаю, нам следует сначала найти вашу дочку. Поговорим позже.

— Хорошо, Эцуко, — засмеялась Сатико. — Давайте сначала найдем Марико.

Мы обошли вокруг каждого дома, обыскали все площадки для игр и скоро оказались на том же месте, откуда начали поиск. У главного входа в один из домов я заметила двух женщин.

— Быть может, эти женщины нам что-то подскажут.

Сатико не шевельнулась. Она посмотрела на женщин, потом бросила:

— Сомневаюсь.

— Но они могли ее видеть. Могли видеть вашу дочку.

Сатико, не отводя взгляда от женщин, хмыкнула и пожала плечами:

— Ладно. Надо же им дать о чем-то посплетничать. Меня это не волнует.

Мы подошли к женщинам, и Сатико вежливо, спокойным тоном их расспросила. Женщины озабоченно переглядывались между собой, но сообщить нам ничего не сумели. Сатико заверила их, что оснований тревожиться нет, и мы с ними расстались.

— То-то им сегодня праздник, — усмехнулась Сатико. — Будет о чем потолковать.

— А я уверена, у них и в мыслях ничего дурного нет. Обе они искренне встревожились.

— У вас добрая душа, Эцуко, но, право же, незачем меня на этот счет убеждать. Знаете, меня сроду не заботило, о чем подобные люди думают, а сейчас мне и подавно дела нет.

Мы остановились. Я огляделась вокруг, потом посмотрела вверх, на окна.

— Где же еще она может быть?

— Знаете, Эцуко, мне стыдиться нечего. Нечего от вас скрывать. Да и от тех женщин, коли на то пошло.

— Не поискать ли нам у реки, как вы считаете?

— У реки? О, там я уже смотрела.

— А если на том берегу? Быть может, она там, за рекой.

— Вряд ли, Эцуко. Если я знаю свою дочь, то она сейчас уже дома. И наверное, радуется, что подняла такую суматоху.

— Что ж, давайте пойдем посмотрим.

Когда мы подошли к краю пустыря, солнце садилось за рекой, четко очерчивая силуэты ив вдоль берега.

— Вам незачем со мной идти, — сказала Сатико. — Так или иначе я ее найду.

— Нет, что вы. Я пойду с вами.

— Ну ладно. Пойдемте.

Мы направились к домику. Идти в сандалиях по неровной земле мне было довольно трудно.

— Как долго вы отсутствовали? — спросила я. Сатико шла немного впереди и ответила не сразу. Я решила даже, что она меня не расслышала, и повторила вопрос: — Как долго вы отсутствовали?

— О, недолго.

— Сколько? Полчаса? Дольше?

— Часа три-четыре.

— Понятно.

Мы продвигались по грязи вперед, старательно обходя лужи. Поблизости от домика я сказала:

— Думаю, на всякий случай нам стоит поискать и на другом берегу.

— В лесу? Моя дочка туда не пойдет. Давайте заглянем в дом. Незачем так расстраиваться, Эцуко. — Она снова рассмеялась, но мне показалось, что голос ее слегка дрогнул.

В домике, за отсутствием электричества, было темно. Я осталась ждать у входа, а Сатико шагнула внутрь, на татами. Окликнув дочку по имени, она раздвинула перегородку, отделявшую большую комнату от двух меньших. Я стояла, прислушиваясь к ее движениям в темноте, пока она не вернулась.

— Наверное, вы правы, — проговорила она. — Не мешает поискать на другом берегу.

На берегу в воздухе было полно насекомых. Мы шли молча к деревянному мостику ниже по течению. Дальше, на противоположном берегу, виднелся лес, о котором Сатико упомянула раньше.

На мосту Сатико, обернувшись ко мне, быстро проговорила:

— Под конец мы пошли в бар. Собирались пойти в кино, на фильм с Гэри Купером, но там была длинная очередь. В городе всюду толпились люди, много пьяных. Под конец мы пошли в бар, и там нам дали комнатку.

— Понятно.

— Вы ведь не ходите по барам, Эцуко?

— Нет, не хожу.

На дальнем берегу реки я оказалась впервые. Почва под ногами была вязкой, почти что болотистой. Наверное, причиной тому была моя фантазия, но на берегу я ощутила в себе холодок беспокойства — что-то вроде предчувствия, заставившего меня побыстрее устремиться к темневшим впереди деревьям.

Сатико меня удержала, схватив за руку. Взглянув в ту же сторону, что и она, я увидела невдалеке, почти у самого берега, на траве, что-то похожее на сверток. В полумраке этот предмет выглядел темнее земли, на которой он лежал. Я готова была к нему ринуться, но Сатико замерла на месте, пристально в него всматриваясь.

— Что это? — спросила я довольно глупо.

— Это Марико, — тихо ответила она.

Она обернулась ко мне, и в глазах у нее было странное выражение.

Возможно, мои воспоминания о тех событиях размыты временем и все происходило не совсем так, как мне сейчас представляется. Но мне отчетливо помнится жуткое оцепенение, которое охватило нас обеих, когда мы застыли в сгущавшихся сумерках, глядя на лежавшую вдалеке фигурку. Опомнившись, мы бросились к ней. На бегу я разглядела, что Марико лежит, скорчившись и согнув колени, на боку, спиной к нам. Сатико немного меня опередила — меня задерживал живот — и первой склонилась над девочкой. Глаза Марико были открыты: сначала я подумала, что она мертва. Но потом она повела ими в сторону, однако взгляд казался невидящим.

Сатико опустилась на колено и приподняла девочке голову. Взгляд Марико оставался пустым.

— Марико-сан, что с тобой? — спросила я, запыхавшись.

Марико не ответила. Сатико тоже молчала, ощупывая девочку и переворачивая, словно та была хрупкой, но безжизненной куклой. На рукаве Сатико я заметила кровь и не сразу поняла, что это кровь Марико.

— Надо позвать на помощь, — предложила я.

— Ничего серьезного, — отозвалась Сатико. — Всего лишь ссадина. Взгляните, она просто слегка поранилась.

Марико лежала в луже, и одна сторона ее короткого платьица мокла в темной воде. Кровь текла из ранки на бедре.

— Что случилось? — спрашивала Сатико у дочери. — Что с тобой случилось?

Марико молча смотрела на мать.

— Она, вероятно, в шоке, — сказала я. — Наверное, пока лучше ее ни о чем не спрашивать.

Сатико подняла Марико на ноги.

— Мы очень о тебе тревожились, Марико-сан, — продолжала я.

Девочка бросила на меня недоверчивый взгляд, потом отвернулась и сделала несколько шагов. Двигалась она довольно уверенно: ранка на ноге, видимо, не слишком ее беспокоила.