Пока смерть не разлучит нас - Кэролайн Грэм

Молочник, явившись за деньгами, обнаружил три пинты на ступеньках нетронутыми и взялся за дверной молоток. После нескольких увесистых ударов и зычного выкрика в щель для почты: «Эй, молоко-о-о!» — дверь чуть-чуть приоткрыли и сунули ему в руку десятифунтовую купюру. Вместе с кислым запахом перегара до него донесся хриплый шепот: «Больше не приносите».

Естественно, об этом тут же узнала вся округа. Дальнейшее плачевное состояние хозяина «Соловушек» получило подтверждение в виде гремящего потока стеклотары, извергнутого из его мусорного ящика на колесиках во всепоглощающую утробу мусоровоза. Эвис Дженнингс сказала, что звук был такой, будто кто-то крушил застекленную оранжерею. Услышав об этом от миссис Брим, викарий вспомнил бутылку дорогого виски, поглощенную беднягой Аланом в безрадостном и тоскливом одиночестве, и подумал, не пора ли снова предложить ему христианскую поддержку и утешение.

Завсегдатаи «Козы и свистка» с азартом обсуждали исчезновение Симоны. В болезнь родственницы не верил никто. Особенно горячо принял случившееся хозяин заведения, сильно задетый тем, что ни один глоток из реки забвения, влитой в себя Холлингсвортом, не приобретен в его пабе.

— История стара как мир, — выдохнул он, нацеживая кружку ирландского темного пива «бимиш» одетому в клетчатый жилет мужчине с отечным лицом. — Она укатила, чтобы хоть немножко развлечься на стороне. И я ее не виню.

Народ одобрительно зашумел. Многие считали, что если хорошенькую женушку надолго оставлять одну, то неприятностей не минуешь. Так думали многие, но не все. Любительница коктейля «сноуболл» (ликер «адвокат» пополам с лимонадом) высказалась в том духе, что дело обстоит ровно наоборот: молодую женщину держали на коротком поводке, и она от тоски и отчаяния решила его разорвать. Подобное мнение тоже не всех устроило.

— Ты ради нее в лепешку готов разбиться. Покупаешь ей все, что пожелает, — рассуждал любитель «бимиша». — И что получаешь за это? Ничего, ровным счетом ничего.

Женщина с ручищами мультяшного Моряка Попая и рябым, искаженным от натуги лицом со свирепой точностью метала дротики в мишень. На минуту она приостановилась, чтобы высказать свое недовольство мужчинами: они теряют всякое человеческое подобие, если рядом нет женщины, готовой утирать им сопли.

— Я знаю по крайней мере одного человека, чье сердце не будет разбито, — негромко произнесла любительница «сноуболла». Многозначительно подмигнув, она постучала себя пальчиком по носу, маленькому, мягкому и пористому, как подгнившая клубника. — После всего, что с ним сделал этот Холлингсворт. Уж он-то будет плясать и прыгать до потолка от радости.

— Да уж, крепко его приложили.

— Не удивлюсь, если окажется, что именно он и увел женушку.

— Ну, нет, у того-то другая на примете.

Все дружно повернулись и уставились на мужчину, сидевшего в одиночестве с большой кружкой горького пива. Он отнюдь не походил на человека, готового прыгать до потолка. Скорее казалось, что потолок готов вот-вот обрушиться ему на голову. Со времени своего прихода Грей Паттерсон едва ли сказал больше пары слов и теперь, молча опустошив свою кружку, вышел из паба.

Эту «другую» Грей впервые приметил не где-нибудь, а опять-таки в «Козе и свистке». Тогда он не оценил, насколько редкий шанс послала ему судьба. За все пять лет жизни в деревне это был всего лишь второй ее визит в паб. У Сары Лоусон кончились спички, а в деревенской лавке их не оказалось.

Паттерсон, разумеется, знал, кто она такая, — в маленьких сообществах все друг друга знают в лицо, — но слышал о ней совсем немного. Она прирабатывала ведением занятий в местном образовательном центре для взрослых, средств не имела и жила в полуразвалившемся коттедже. Занималась лепкой, работала с цветным стеклом. Редко случалось, чтобы проходившие мимо «Лавров», ее коттеджа, не слышали несущихся оттуда мощных аккордов оперной музыки. Население Фосетт-Грина принимало это со снисходительным терпением. Всем известно, что художественные натуры нуждаются в творческой атмосфере.

Грея заинтриговала ее наружность и манера одеваться, ее серьезность и полное, искреннее равнодушие к тому, что думают о ней и ее образе жизни другие. Тогда он вышел из «Козы и свистка», проследовал за ней до переулка Святого Чеда и там представился.

— О, а я знаю, кто вы такой, — сказала Сара. — Про вас писали на первой полосе «Эха Каустона».

— Звучит не слишком лестно. По-вашему, я одиозная фигура?

— Ну, заработать подобную репутацию в местечке вроде этого ничего не стоит.

— Не следует верить всему, что пишут в газетах.

— Полезная подсказка, хотя звучит слишком назидательно.

— И шипите.

Малообещающее начало. Какое-то время они шли молча. Грей прикидывал, как исправить ситуацию. Он был достаточно умен, чтобы не прибегнуть к комплиментам личного свойства, которые, чувствовал он, сочтут неуместными и наглыми. А вот ее сад расхвалить он мог от чистого сердца, нисколько не лукавя.

— Всякий раз, как прохожу мимо, восхищаюсь вашим садом.

— Чему тут восхищаться? — Голос ее был глубок и чист. — Все вперемешку.

— Мне кажется, в этом есть некая гармония. У вас всего понемножку, и одно другому не мешает.

— Это не моя заслуга. Сад создал отец, любил его и заботился о нем. До самого последнего дня своей жизни.

— Ах да, конечно… — Он вспомнил, что коттедж достался ей от родителей. — Отец случайно не передал вам какие-нибудь важные правила садоводства? Мне бы такие очень пригодились.

— Начинай со здоровой, чистой почвы. Подкармливай ее время от времени. Покупай только самые качественные семена и саженцы. Если обнаруживаешь ростки сорняка или что-то ядовитое — безжалостно вырывай и сжигай.

— Если вдуматься, неплохой рецепт для жизни вообще.

Сара взглянула на него с явным интересом. Какие яркие у нее глаза, чистые и сияющие, как синий алмаз… Когда они остановились у коттеджа. Грей все еще исподтишка разглядывал ее строгий, благородный профиль. Сара отвела еле державшуюся на одной петле дверцу калитки.

— Можно я зайду к вам на пару минут?

— Зачем?

— Ну, затем, чтобы… — Он растерялся. Большинство женщин не стало бы задавать подобного вопроса. Они бы сразу поняли — зачем. Но Грей видел, что эта не старается казаться наивной и не хитрит. — Разве вы никогда не ощущали потребности просто поболтать, Сара? — неожиданно вырвалось у него. — Вам никогда не хотелось высказать свое мнение, выслушать чужое, в чем-то оправдаться, за что-то извиниться, обменяться шутками или рецептами?

Произнося это, Грей отступил от калитки и аккуратно закрыл ее за собой.

— Нет, пожалуй. Зачем?

— Ненавижу вопросы, на которые нет ответа.

— А мне кажется, что это единственные вопросы, которые следует задавать. Так что видите, мы с вами вряд ли сойдемся.