Новая встреча - Мэхелия Айзекс

У него вырвался сухой смешок. Банге это не понравилось бы, подумал он. С его точки зрения, ненормальными были именно западные люди, поддерживающие режим Алланга. Теперь он уже президент Банга, и, хотя эта его концепция была для Говарда по-прежнему неприемлема, он был рад за друга. Даже несмотря на то, что из-за этой концепции вся его жизнь пошла насмарку. Но разве, покидая Англию, он мог знать, что ждет его впереди. Нормальная жизнь, усмехнулся Говард. Что, черт возьми, можно считать нормальным?

Если реакция Конни имела какую-то особую причину, он предпочел бы не знать о ней.

Именно осознание того, что между ним и женой нет настоящего понимания, и заставляло Говарда заниматься этим самоанализом. Дело в том, подозревал он, что реакция Конни задела его самолюбие. Ее безразличие заставляло Говарда усомниться в своих мужских достоинствах.

Как будто ему мало было своих собственных сомнений. Говард понимал, что глупо было так реагировать на ее поведение. Конни все еще находилась в состоянии шока, это было заметно. Кроме того, юмор ситуации заключался в том, что он и сам сомневался в своих чувствах, иногда ему даже казалось, что их не осталось вовсе.

И все же в данный момент Говард не мог думать ни о чем, кроме того, как она жила, пока считала его мертвым. Ему вдруг пришло в голову, что Конни могла даже выйти замуж. Боже, не потому ли она вчера казалась такой отстраненной? Может быть, Конни просто не знала, как сказать правду?

Однако про себя Говард всегда верил, что Конни ждет его, лелеял мысль о том, что она никогда не станет искать утешения в объятиях другого мужчины. Ведь их отношения были совершенно особенными. Но женщина, с которой он встретился вчера, вела себя так, будто они были едва знакомы. Носила ли она до сих пор его кольцо? Говард не мог этого припомнить.

В этот момент под окнами появилось несколько человек из обслуживающего персонала, и он отпрянул в глубину комнаты, не желая быть замеченным. Все повернулись в его сторону, и Говард понял, что его присутствие вызвало настоящую сенсацию. База была не слишком велика, и такой псих, как он, появлялся здесь далеко не каждый день.

Говард неуверенно провел ладонью по голове, чувствуя покалывание короткого ежика волос. Когда волосы отрастут как следует, он не так будет походить на наемника и, может быть, даже меньше чувствовать себя таковым.

Он знал, что за воротами базы толпится множество репортеров и фотографов. Об этом ему поведала мать, пытаясь, очевидно, загладить этим тягостное впечатление от своего же рассказа о могильной плите. Но это только усиливало состояние общей неуверенности. Ему была ненавистна мысль о том, что они поджидают его, подобно стае, голодных шакалов.

Отвернувшись от окна, Говард с неудовольствием оглядел интерьер комнаты, уютной и теплой, но совершенно безликой. Она являлась частью госпиталя и, хоть обставлена была как гостиная, все же являлась обыкновенной больничной палатой.

Из всех находящихся в комнате предметов знаком ему был только один — принесенная матерью групповая свадебная фотография. На ней были изображены Конни, Говард и его родители. Они жили тогда вместе, родители Конни присутствовать на свадьбе не смогли. Ее отец погиб, когда она еще училась в школе, а мать вышла замуж вторично и жила теперь далеко отсюда.

Как они были тогда счастливы, подумал он с горечью. К тому времени Говард и Конни жили вместе уже более года, оба стремились к этому браку и были уверены в том, что он будет прочным. Разумеется, она не хотела, чтобы он уезжал, но это была их единственная настоящая ссора, и Говард надеялся, что по его возвращении все наладится.

По его возвращении…

У него перехватило дыхание, и в попытке отвлечься Говард постарался сконцентрироваться на мыслях о родителях. За эти четыре года они постарели. Отец совсем поседел, хотя на фотографии его волосы были лишь ненамного светлее, чем у сына. Впрочем, один Бог знает, какого цвета будут его волосы, когда отрастут, подумал он. Если судить по теперешнему его самочувствию, они могут оказаться совсем седыми. Одна Конни выглядела такой же, какой он ее помнил. Правда, отрастила волосы, но, за исключением этого, похоже, совсем не изменилась.

Конни была так красива, так чертовски красива, что Говард испытал почти непреодолимое желание разорвать фотографию. Боже мой, подумал он, чем это все окончится? Действительно ли она просто нервничает или уже живет с другим человеком?

Его губы плотно сжались. Черт побери, пора перестать терзать себя! Нужно сосредоточится на мыслях о хорошем. Расстройство пищеварения, от которого страдал Говард, прошло, но врачи предупреждали, что потребуется некоторое время, прежде чем он сможет вести нормальную жизнь. Сам факт присутствия рядом других людей доставлял ему беспокойство, а неожиданные приступы немотивированной паники вряд ли скоро пройдут.

Присев на софу, Говард включил телевизор и, глядя невидящими глазами на экран, вновь погрузился в мысли. С момента своего возвращения он не был способен ни на чем сосредоточиться. Журнал, в котором была описана его история, он даже не перелистал.

Желая узнать, сколько времени прошло после обеда, Говард взглянул на часы. Ему дали отдохнуть перед посещением терапевта, но, несмотря на принятое снотворное, уснуть было нелегко.

Ремешок часов на его запястье выглядел незнакомо, но он не снял их. Мать сказала, что в корпусе сгоревшего автомобиля отыскали часы, которые когда-то подарили ему родители. Именно его и убедило людей Алланга в его смерти.

Говард вздрогнул. Холодная волна тошноты прошла по телу. Он мгновенно вспотел. Это был один из тех приступов, с которыми пытались бороться доктора. Как не пробовал он подавить в себе эти воспоминания, они все же были остры.

Пытаясь справиться с приступом слабости, Говард растянулся на софе, но в это время кто-то открыл находящуюся позади него дверь. Вытерев рукой мокрый от пота лоб, он нехотя обернулся. Скорее всего это был наблюдающий врач.

Но это был не врач. К его крайнему изумлению, а скорее даже испугу, в дверях неуверенно переминалась с ноги на ногу его жена. Черт побери, подумал Говард, а он-то думал, что она уже дома! Ведь психолог ясно дал ему понять, что жена и родители покинули территорию базы.

— Привет, — сказала она робко, словно боялась, что он на нее набросится.

Говард криво усмехнулся. Если бы она только знала!.. Ведь он отнюдь не был возбужден, а даже боялся, что вообще может оказаться импотентом.

— Как… как ты себя чувствуешь?

Эти слова показались ему неважными и даже незнакомыми. Боже мой, подумал Говард, привыкнет ли он когда-нибудь опять к этому вежливому обмену фразами? За последние четыре года никто не интересовался тем, как он себя чувствует. От него требовалось лишь подчинение приказам, как бы дружески ни был настроен к нему. Банга.

Помедлив минуту, Конни, как бы поняв, что не может до бесконечности стоять у двери, неуверенно вошла в комнату.