Грешники - Илья Стогов

В 1991-м в Ленинградском Дворце молодежи я решил провести «Первый фестиваль независимой музыки». Это была полнейшая авантюра.

Гитарист Олег Малыш Дзятко свел меня с директором своей группы. Этот директор появился на горизонте довольно случайно. С Олегом он познакомился, лежа на соседних койках в больнице. Точно не помню, но вроде бы они вместе косили армию. С первого взгляда было ясно: в музыке парень не понимает вообще ни хрена. Зато он умудрился найти для нашего фестиваля денег.

Надо понимать: происходило все это еще в СССР. Даже значение слова «спонсор» было известно тогда не всем. Тем не менее парень нашел людей, которые выделили бюджет в размере, равном стоимости двух новых автомобилей. На эти деньги во Дворце молодежи мы и провели свой фестиваль: два дня выступлений… двадцать пять групп… несколько тысяч зрителей. Между прочим, именно там состоялось самое первое выступление группы «Нож для фрау Мюллер».

* * *

А за полтора года до этого я демобилизовался из армии.

Служил я в Карелии. От Петербурга это всего 240 километров. Время от времени мне даже удавалось заскочить домой. Как-то начальник гарнизона отправил меня во вполне официальную командировку с целью покупки для его жены стиральной машины. В городе я тогда провел три дня, и за это время приятели успели переписать мне на кассеты кучу модной музыки.

Доставать современную музыку в агонизирующем Советском Союзе было сложно. Интернет еще не существовал. Ближайший к Ленинграду мьюзик-шоп находился в Хельсинки. Единственный способ послушать что-то новое: кто-то должен был привезти из Европы пластинку.

Каждая поездка за границу носила тогда просветительский характер. Одним из первых пластинки в Ленинград стал привозить парень, который тогда пел в модной группе «Дурное влияние», а потом эмигрировал в Англию. Много музыки привозили Сергей Курёхин и братья Сологубы из группы «Странные игры». Слушать все это я стал еще до армии, а к двадцати годам уже понимал: единственное, что интересует меня в жизни, это музыка.

После школы я поступил в Кораблестроительный институт. Демобилизовавшись, я попробовал восстановиться, но теперь вокруг была совсем другая страна. Ни о каком кораблестроении не могло быть и речи. Для начала я перевелся в Институт киноинженеров. Впрочем, до учебы ли было мне в те годы? Вместо лекций я бегал по городу, договаривался встретиться, обменивался дисками, переписывал с пластинок на кассеты… Новая виниловая пластинка Bauhaus или Depeche Mode — продажной цены такая вещь просто не имела. В городе было всего несколько счастливых обладателей таких дисков, а в Москве о подобных вещах тогда даже не слышали.

Сейчас понять все это уже довольно сложно. Но тогда я воспринимал музыку как откровение. После института я стал делать на Ленинградском радио собственную музыкальную передачу. В голодном и замерзающем СССР я рассказывал людям о независимой английской сцене, о группе Dead Can Dance и о Нике Кейве.

Первые несколько моих программ были посвящены британским исполнителям. Потом руки дошли и до молодых русских групп: «Дурное влияние», «Игры», «Петля Нестерова»… С некоторыми музыкантами я уже был знаком. Делая программу, познакомился еще с несколькими… потом еще с несколькими… потом со всеми.

* * *

Самой интересной панк-группой в городе на тот момент были «Пупсы». Играть эти парни почти не умели, но с первых аккордов зал каждый раз вставал на уши. Это было что-то невообразимое! В 1991-м я решил попробовать себя в роли их директора и для начала свозить «Пупсов» на гастроли в Германию.

Сказать, что это было сложно, — ничего не сказать. Оформить загранпаспорт, получить разрешение на выезд из страны — все это тогда было дико трудно. А для парней типа «Пупсов» — и вообще нереально. Для выезда из страны в те годы человек должен был представить справку о том, что последние пять лет он проработал на одном месте. Эти парни не проработали в жизни вообще ни единого дня, да и выглядели так, что чиновники сразу покрывались испариной.

Я пришел в Смольный, встретился с председателем Комитета по международным связям и попробовал объяснить, что «Пупсы» — супергруппа. Им обязательно надо ехать. И вы знаете — он поверил мне на слово. Нам были выданы загранпаспорта и разрешено выехать из СССР. Мы отправились в Берлин.

Только что рухнула Стена. Берлин был главным городом мира. По улицам круглосуточно бродили толпы народу. Атмосфера была потрясающая. Гастроли длились три недели. Группа отыграла множество концертов. Как-то мы выступили на площадке, на которой перед нами выступал Ник Кейв. Это был реальный триумф русского панк-рока. Но в результате музыкантов зазвездило так, что через полгода группа просто развалилась.

Барабанщик «Пупсов» Саша Дусер ушел в группу Tequilla-Jazzz. Басист вообще забросил музыку. А гитарист вскоре сел в тюрьму и провел там то ли девять, то ли десять лет. После этих гастролей, весной 1991-го, я провел во Дворце молодежи свой первый фестиваль, а к осени того же года в помещении «Молодежного Центра» на Васильевском острове появился клуб TaMtAm.

Сева Гаккель (р. 1958) — бывший виолончелист группы «Аквариум»

У меня в паспорте все еще стояло разрешение на выезд из СССР. Один знакомый предложил использовать это разрешение и на три дня съездить в Будапешт. Он просил выполнить его поручение, а взамен оплачивал все дорожные расходы. Грех было отказываться, и я уехал.

В клубе мы заранее договорились, что в первую неделю после моего возвращения играть будет панк-группа «Пупсы» и немцы Hordy-Tordy. TaMtAm понемногу приобретал конкретные очертания.

Будапешт поразил меня своей красотой, а цвет Дуная оказался вовсе не голубым, а мутным, как кофе из советской кофеварки. Поезд, на котором я возвращался, остановился в нескольких километрах от Петербурга и простоял посреди чистого поля три часа. Нехорошее предчувствие подтвердилось сразу же, едва я добрался до дому: 19 августа 1991 года в стране произошел военный переворот.

Это было совершенно некстати. Не хотелось сворачивать то, что я только-только затеял. Но, по счастью, все обошлось. Ближайший концерт пришлось перенести из-за объявленного в стране траура. Зато уже в следующую субботу «Восточный синдром» отыграл при невиданном скоплении народу.

* * *

У нас не было ни опыта, ни команды. Однако дела как-то продвигались. Группы записывались на выступления, концерты начали проходить регулярно.

Никакого представления о том, что за музыка сегодня будет звучать, я не имел. Мне не хотелось повторять опыт «Рок-клуба» со всеми его комиссиями и прослушиваниями, но несколько групп были абсолютно бездарны. На их выступления приходила вялая кучка родственников и одноклассников. Так продолжаться не могло. Нужно было требовать демозаписи.

Основной критерий был прост: это не должно быть похоже на русский рок. Необязательно, чтобы это нравилось лично мне. Не важно, на каком языке они будут петь. Лишь бы не было умных текстов под вялый аккомпанемент, и лишь бы не было тяжелого металла с бессмысленными запилами.