Верю, надеюсь, люблю... - Дарси Блейк

Он поднялся и стоял, глядя на нее сверху вниз с каким-то непонятным выражением лица. Это не было сочувствием. В уголке его рта дергался мускул. Она продолжала бушевать:

— Я не останусь здесь ни на секунду дольше, чем это необходимо! Будьте уверены! Я воспользуюсь первой же возможностью, чтобы уехать: все равно, куда и чем я буду впредь заниматься. Я не собираюсь — я не могу — остаться здесь.

Лу задохнулась. Ничего не видя перед собой, она повернулась к двери и ушла бы, если бы стальные руки не сжали ее запястья, как в тисках. Короткие мгновения она сопротивлялась, почти обезумев.

— Отпустите меня, вы… вы… похититель! — Голос ее сорвался.

Его руки держали ее теперь чуть выше локтей, и она моргала мокрыми от слез глазами, глядя на белое поле рубашки прямо перед собой.

— Успокойтесь, мисс Стейси. — Низкий голос звучал ровно и подействовал на Лу успокаивающе. Она прерывисто всхлипнула. — Все не так уж и плохо, как вам кажется, но вы заставляете меня снова напомнить, что вы приехали в Ридли Хиллз благодаря собственному упрямству. Я не думаю, чтобы у вас был большой выбор, а? — Он проницательно посмотрел на ее бледное, расстроенное лицо. — Эта жизнь, это место кажутся вам странными, но вы скоро привыкнете. Вы же понимаете, что нам действительно нужна ваша помощь, как бы неохотно вы ее ни оказывали. Но скоро вернется Марни. Если мои манеры не отвечают вашим строгим понятиям, то, возможно, потому, что я простой деревенский житель. Это большая, суровая страна, и человек должен быть твердым, чтобы здесь выжить. Здесь не место для капризов и причуд, для нерешительности и слабости. Это жесткая, безжалостная земля, и единственное, что она уважает, это жесткость и безжалостность.

Его неумолимый тон неожиданно сменился на удивительно мягкий:

— У вас был очень тяжелый день, мисс, правда? Я думаю, вам следует пораньше лечь спать.

Лу безмолвно повернулась к двери и уже было закрыла ее за собой, когда услышала, как он добавил, немного с озорством:

— Кстати, мисс Стейси. Вы завариваете прекрасный крепкий чай. Лучшего и местный житель не сделает.

Только умиротворенно упав на подушку в успокоительной темноте, Лу вспомнила, что так и не унесла поднос с его стола…

Лу разбудило теплое прикосновение луча яркого солнца. В первое мгновение, когда она поняла, где находится, и взглянула на часы, она от ужаса не могла даже пошевелиться. Потом ее взгляд привлек блеск термоса на столике у кровати и записка, лежавшая под ним. «Спите», — было написано в ней решительным почерком с резким наклоном, который мог принадлежать только Стивену Брайенту. «Мы все вернемся не раньше шести. Джим вам поможет».

Право, этот человек был настоящей загадкой. Лу налила чаю из термоса и с удовольствием начала его пить. Это не был «прекрасный крепкий чай», а более тонкий утренний напиток с добавлением молока и щедрой порции сахара. Очевидно было, что на его приготовление были затрачены время и воображение. Может, это искупительная жертва, с надеждой подумала Лу.

Она вскочила с кровати, поспешно оделась, причесалась и умылась. Утро было необыкновенным: прохладным, солнечным, бодрящим — и она была полна новой решимости сражаться с обстоятельствами. Теперь все зависит от нее — от Луизы О’Доннел Стейси — и она покажет этому человеку, из какого она теста! Да уже через неделю она станет неотъемлемой частью дома — умной, умелой и совершенно необходимой. А когда она станет необходимой, то уедет. Это послужит ему хорошим уроком, предвкушала она, пробираясь на кухню.

Только все сложилось на совсем так, и понадобилось для этого намного больше времени, чем неделя. Понадобилось бы и еще больше, если бы не Джим. Это он помогал скрыть ее первые ужасающие промахи, облегчал ее работу тысячью мелких дельных мелочей.

Каждое утро он растапливал для нее огромную плиту, так что она была уже достаточно горячей, чтобы приготовить еду, когда работники приходили завтракать. Он колол дрова и резал для нее мясо. С того первого вечера в холодном мясном чулане ее больше не ждали полутуши баранины на крюках: там лежали аккуратные горки мяса, нарезанного, как полагается, ряды ровно разрезанных почек, груды очищенных костей для супа.

Каждое утро она выходила в огород, чтобы выбрать то, что ей понадобится из овощей для приготовления обеда, и Джим хитро подсказывал ей: «В такой холодный день прекрасно пошел бы пудинг с изюмом», или: «Почему бы вам не попробовать приготовить шарлотку, раз завтра с почтой привезут свежий хлеб» или: «Из сгущенки получается прекрасный рисовый пудинг, Лу, гораздо лучше, чем из свежего молока».

Теперь они все называли ее Лу, так же как называли своего нанимателя Стивом. Только они говорили «Стив» уважительным тоном, почти с обожанием, а ее имя звучало у них добродушно-снисходительно. Ох, как же они над ней посмеивались, сколько беззаботного веселья доставили им ее ошибки. Одной из первых были приготовленные ею сандвичи. Пока они завтракали, она должна была приготовить им бутерброды, и каждый брал свой сверток и котелок, в крышке которого лежали заварка и сахар, прикрепляли их вместе с бурдюком воды к седлу, и целый день проводили в разъездах. В первый же день Лу всю душу вложила в эту работу. И только когда все они гурьбой вошли ужинать, умытые, приодевшиеся и улыбающиеся, она поняла, что стала предметом какой-то уморительной шутки.

— Когда я сегодня развернул свой сверток, Лу, я уж было решил, что забрел в какой-то шикарный паб в туманном Лондоне, — сказал Расти с добродушной усмешкой.

— Так жаль, что я на перекус не приготовил чаши для омовения пальцев, Лу, — вступил в разговор Блю, — как бывает в этих шикарных кинофильмах. Чувствуешь, что надо сделать что-то подобное, когда жратва такая изысканная…

Бант и Энди залились хохотом. Они раскачивались взад-вперед и ржали, пока лица их не раскраснелись, а по щекам не потекли слезы. В это время Джим обеспокоенно переводил взгляд с них на Лу, и взъерошивался, как курица, готовая броситься на защиту единственного цыпленка.

— О Боже, — выдохнул Энди. — Видели бы вы только, как Расти пытался разобрать свои сандвичи! Масло растаяло, и он, наверное, к тому же несколько раз на них уселся задом. И они все насквозь пропитались соусом, такие они были тоненькие — в конце концов он их все съел за один присест и остался голодный.

Он снова закатился хохотом, и разговор продолжал Бант:

— Они были бы в самый раз, Лу, для какого-нибудь дамского клуба. Я видел, как моя мать готовила такие фитюльки к чаю, когда собирались одни женщины. Но, честно, если бы вы видели лицо Блю, когда он нашел в своем бутерброде эти стружечки мяса… Мы поспорили, что это вообще не мясо, но проспорили, да, Энди?

Тут до Лу дошло, и она тоже расхохоталась — она ничего не могла с собой поделать — и с этой минуты стала им настоящим другом.

На следующее утро Джим показал ей, как готовить сандвич. Для начала нужны были толстые ломти хлеба, потом щедрый слой желтой маринованной цветной капусты или густой красной острой приправы «Чатни» и, наконец, хорошо поперченные куски мяса, и сверху еще ломоть хлеба. Утонченному вкусу Лу они казались настоящими ступенями. Но этим вечером она получила похвалу от самого Стива Брайента.