Разгадай меня - Амалия Март

— Всем?

— С мятой только мне, — язвительно отзывается шеф. — Остальным с мышьяком.

И кладет трубку.

Комик недоделанный.

Святая Света, как окрестила я девочку с рецепции, помогает мне найти кухню и все для чаепития, которое решил устроить Рижский для отдела рекламы. Она же объясняет, что "чай с мятой" — это действительно чай с мятой, босс употребляет его для успокоения, а вот с "мышьяком" означает, что всем крепкий черный, с хорошей дозой сахара, чтоб простимулировать работу мозга сотрудников. Со странностями чувак, да.

— Он всегда с гаджетом наперевес ходит? — не удерживаюсь от волнующего вопроса.

— Ага. Все время держит руку на пульсе, соцсети, фотосессии, продажи, производство. Ты ещё поймёшь, насколько он погружен в процесс, — отсчитывает по три ложки сахара и засыпает в каждую кружку.

— Он меня все время Светой называет, — может и этому феномену есть объяснение?

— А меня Мариной первую неделю звал. Привыкнет, — пожимает она плечами, помогает устроить на подносе шесть небольших чашек и открывает мне дверь.

— Вообще он нормальный, в широком смысле слова, — пытается успокоить меня Святая Света. — Просто… специфичный такой. Не все к нему подход находят. А работать у нас весело! — бодро говорит она, провожая до кабинета начальника. — Ты, главное, не ведись на эти его синие глазищи, — заговорщицки тихо добавляет она у самой двери и открывает мне проход.

Поздно.

Я ж уже.

Агния. Месяц назад

Я приваливаюсь к стеночке и тихонько сползаю на заботливо подставленный мне пуфик. Какое джентльменство! Бутылки с дорогущей газировкой приземляются на пол возле начищенных мужских лоферов, а сам хозяин квартиры у моих ног.

Он тянет свои длинные пальцы (слишком длинные пальцы!) к моей здоровой ноге и стягивает с нее кроссовок. Я, как заведенная кукла с батарейкой в пластмассовом брюхе, часто и выразительно моргаю. Зрелище не для слабонервных девиц, такое интимное, такое… экзотичное!

Но я ж кремень!

Правда, ровно до того момента, как его ладонь ползет вверх и обхватывает мою щиколотку. Тело наэлектризовывается, волоски на руках привстают, а в горле пересыхает. Сердце делает "бум-бум-бум", тяжеловесно и глухо. Вторая ладонь Лёши ложится на левую ногу и проделывает зеркальные действия: сначала обхватывает ее в диаметре, а потом мягко ведёт большим пальцем по подъему ноги, словно чертит карту. Жалобный всхлип вырывается из груди вместе с совершенно развратным придыханием.

— Больно? — синие океаны заглядывают в мои серые лужицы с самым сопереживающим выражением на свете.

— Да, — вру.

— Ну, кости целы, однозначно. Похоже на ушиб. Сейчас примотаем пакет с горошком и…

— Откуда такие глубокие познания, Доктор Хаус?

— Семь лет в ЛФЛ, — обворожительно улыбается он.

— ЛФЛ? — завороженно повторяю я.

— Любительская футбольная.

О май гад. Он ещё и спортсмен! Хотя это оправдывает его выносливость и однозначно прибавляет баллов в рейтинге, что я уже успела составить в уме.

Правда, в противоположном столбце все еще висит возможный маньячизм.

— Скажи, что у тебя нет планов по моей распилке в своей начищенной до блеска ванной? — тихонько блею, пока одна из его ладоней скользит вверх, огибает колено и все ближе подбирается к моей лисичке.

Лёгкие, я вас прошу, не подводите. Вдох-выдох. Работаем. Раскрываемся.

— Мы вроде уже обсудили этот вопрос внизу? — озорно выгибает он брови.

— Там речь про духовку шла, а сейчас про более изощренные пытки, — стряхиваю его руки и складываю свои на груди.

Распустил тут клешни, понимаешь ли, гипнотизирует, воздуха лишает!

Алеша встаёт на ноги и протягивает мне руку.

— Ну, сегодня моя ванна недостаточно стерильна, ты в безопасности!

Я перевожу неуверенный взгляд на его протянутую руку и скептично приподнимаю одну бровь.

— И что будет дальше?

— Завтрак.

— Завтрак?

— Завтрак.

Желудок предательски урчит, вступая в сговор с мужчиной напротив. Завтрак это хорошо, завтрак это безобидно.

Рука сама тянется к протянутой ладони, лицо само вспыхивает при соприкосновении с теплой мужской кожей. Магия, не иначе.

— Ты что-то говорил про горошек? — подайте мне его сюда, и желательно на лицо!

— Единственное, что всегда есть в моем морозильнике. Отлично снимает отечность!

Оу, е.

Путь к кухне — надеюсь, он ведёт меня туда! — проложен мягким ворсистым ковром, таким белоснежным, что глаза слепит. Кто вообще нынче стелет дома ковры, да ещё и такие непрактичные? Здоровая нога утопает в теплом покрытии, и я жмурюсь от приятных ощущений. Черт, а уютно!

Кухня выглядит именно так, как положено у маньяков: идеальная чистота, сплошь белый цвет и огромный разделочный нож на столе. Я нервно сглатываю и сжимаю удерживающую меня ладонь сильнее, притормаживая.

Кидаю взгляд на приоткрытое окно балкона, тут всего второй этаж, вполне сойдёт для плана "Б", если что. Но все же останавливаюсь в проходе, так и не зайдя в помещение.

Рука, держащая мою ладонь, выскальзывает и ложится мне на поясницу, мягко подталкивая вперёд. Не-не-не, я, пожалуй, тут постою.

Боже, и зачем только пришла сюда? На что рассчитывала? Явно не на свой интеллект.

Все острый недостаток приключений в крови. Только моя жизнь встаёт на ровную колею, как подавай мне ярких эмоций! Так было с разъезжающим на мотоцикле Стасом, так было с поступлением в московский ВУЗ и вот…

— Какая решительная нерешительность! — цокает возле уха.

Рука с поясницы исчезает, две мужские ладони подхватывают меня подмышки и приподнимают от пола, перемещая внутрь кухни.

— Э-э-эй! — визжу, дрыгаю ногами, но поздняк метаться, мою пятую точку уже пристраивают на стульчик у окна.

— Пожалуй, начнем с кофе. Так начинаются все приличные свидания?

Леша задумчиво изгибает бровь и ждёт моего ответа.

— Обычно свидетелей бывает побольше, — бурчу я, устраиваясь поудобнее.

— Мог бы позвать соседей, но один из них точно склонный к насилию рецидивист. Так что я голосую за тет-а-тет. Тебе с молоком?

— Мне чай.

— Забавно, — хмыкает он, включая электрический чайник.

— Что именно?

— Уже два из трёх. А мы знакомы сколько? Час? — оборачивается ко мне, облокачиваясь на столешницу позади. — Обычно все сыпятся на первом же пункте. Судьба, не иначе, — его губ касается кривая усмешка.