Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского - Наталия Таньшина

Нашествие войск Наполеона в 1812 г. вызвало у Николая настоящий шок; казалось, за считанные дни он повзрослел на несколько лет. Его, с детства чуждого всему русскому, вдруг охватил патриотический подъем. Он умолял мать позволить ему участвовать в сражениях, но напрасно. Николай пришел в ярость, узнав, что Москва взята французами, но продолжал верить в благополучный исход войны. Он даже заключил пари с сестрой Анной, что первого января 1813 г. на территории России не останется ни одного француза. Пари он выиграл. «Я отдала ему серебряный рубль, – писала великая княжна, – и он засунул его под галстук, идя на благодарственный молебен, который служили в Казанском соборе в честь освобождения России»[57].

* * *

А теперь обратимся к детству Луи-Филиппа. Он был первенцем в семье Луи-Филиппа-Жозефа, герцога Шартрского и Марии-Аделаиды де Бурбон-Пентьевр, правнучки «короля-солнца» и мадам де Монтеспан, и появился на свет в Париже 6 октября 1773 г. Тогда еще был жив глава Орлеанского дома, Луи-Филипп, по прозвищу Толстый, которому и принадлежал титул герцога Орлеанского. С его смертью в 1785 г. этот титул перешел к его сыну, будущему Филиппу-Эгалите, а титул герцога Шартрского унаследовал его сын, будущий король Луи-Филипп. При рождении же малыш получил титул герцога Валуа. Вслед за ним в семье родились еще два мальчика и две девочки-близняшки, одна из которых умерла в младенчестве.

Что касается воспитательной стратегии, то при воспитании Луи-Филиппа применялся совсем иной подход, нежели при воспитании Николая Павловича, да и учителя были иными. Если Николай из мягких женских рук попал в жесткие мужские, то Луи-Филипп напротив: когда ему исполнилось шесть лет и сменилось несколько наставников, воспитательницей Луи-Филиппа, его братьев и сестры Аделаиды была назначена очаровательная 34-летняя графиня Стефани де Жанлис, начинающая детская писательница, восторженная почитательница идей Ж.-Ж. Руссо и одновременно – любовница герцога Шартрского. Сначала он пристроил ее к своей супруге в качестве фрейлины, а затем определил гувернанткой к своим детям. Мадам Жанлис оказалась умелым, даже талантливым педагогом, применявшим разнообразные методы воспитания, в том числе и спартанские. Под ее руководством Луи-Филипп приобрел глубокие и разносторонние знания, усвоил либеральный образ мыслей, любовь к путешествиям, привычку к простоте и выносливость (в этом они с Николаем I были похожи).

Своим трудолюбием герцог Орлеанский также был во многом обязан мадам де Жанлис. Она говорила своим воспитанникам: «Очень важно уметь использовать каждую минуту, каждую секунду». Действительно, их день – с шести часов утра до десяти вечера – был расписан по минутам[58]. Своей воспитательнице Луи-Филипп был обязан и знанием иностранных языков. По утрам дети изучали ботанику с садовником, говорившим по-немецки; на немецком они продолжали разговаривать за завтраком; во время послеполуденной прогулки их сопровождал учитель английского; за ужином они беседовали на итальянском и завершали день испанским. «В результате такого образования, – констатировал герцог Орлеанский, – в двенадцатилетнем возрасте я говорил на четырех языках и знал английский так же хорошо, как французский»[59]. Впоследствии, уже будучи королем и учитывая важность франко-английских отношений, Луи-Филипп как-то сказал: «Чтобы проводить разумную политику, необходимы англичане, владеющие французским, и французы, знающие английский»[60].

Мадам де Жанлис не пренебрегала гуманитарными науками, но особое внимание уделяла практическим вещам, тем наукам, которые она сама страстно любила. Она заставляла своих учеников постигать основы математики, физики, естественной истории, архитектуры, ботаники. Значительное время она уделяла физическому развитию детей, посвящая много часов в день гимнастическим упражнениям, бегу и плаванию. Наконец, она пыталась привить им свои идеи, мнения и манеры. Она не хотела, чтобы юные аристократы занимались исключительно военным делом и охотой, и направляла их, по словам биографа Луи-Филиппа Ж. Берто, в сторону рабочих классов, посылая их то в мастерские, где их обучали изготовлению булавок, то к торговцам, которые им показывали, как делаются уксус и горчица. Эта практичная женщина хотела, чтобы дети получили разностороннее образование и были сведущи как в ремесленном труде, так и в науках[61]. В результате к семнадцати годам из рыхлого, болезненного подростка Луи-Филипп превратился в атлетически сложенного юношу, наделенного отменным здоровьем, недюжинной физической силой и твердостью духа.

Каков же был итог воспитания наших героев? Конечно, их воспитывали по-разному. Если Николай вынес чувство страха к своему наставнику Ламздорфу, то Луи-Филипп до конца своих дней сохранял благодарность мадам де Жанлис. Она дожила до восшествия своего воспитанника на престол, и умерла в зените своей писательской славы, а благодарный король выплачивал ей почетную пенсию. Либеральные убеждения Луи-Филиппа сформировались не столько под влиянием отца, сколько мадам Жанлис. Именно она познакомила юного принца с Монтескье и Руссо, именно она внушила ему широкие взгляды на окружающий мир. Прагматизм, практицизм и педантизм, присущие Луи-Филиппу, – это тоже результат воспитательной работы мадам Жанлис. Что бы ни говорил сам Луи-Филипп о суровости своей наставницы, мадам Жанлис наилучшим образом подготовила его к судьбе, которая его ожидала.

Помимо широкого и солидного образования, Луи-Филипп прошел настоящую школу жизни, что впоследствии ему очень пригодилось. Много лет спустя, вспоминая свое детство и свою воспитательницу, Луи-Филипп рассказывал Виктору Гюго: «О, мы с сестрой прошли суровую школу. Вставали мы обыкновенно в шесть часов, ели жареную говядину да хлеб с молоком; ни сластей, ни лакомств, никаких удовольствий не полагалось: ученье и работа, работа и ученье – вот и все. Ведь это Жанлис приучила меня спать на голых досках; она же обучила многим ручным мастерствам, и вот благодаря ей я знаю теперь всего понемножку: могу даже постричь, а при случае пустить кровь не хуже Фигаро. Я и столяр, и конюх, и каменщик, и кузнец»[62].

Когда в 1843 г. королева Великобритании Виктория была приглашена во Францию, в королевский замок Ё (Eu), что в Нормандии, во время прогулки по парку король галантно предложил ей угоститься персиком. Королева оказалась в затруднении, не зная, как его очистить. Тогда Луи-Филипп достал из своего кармана большой нож со словами: «Когда-то мне приходилось жить, имея сорок су в день и нож в кармане. С тех пор прошло много лет. И я мог бы оставить эту привычку, но я этого не сделал, поскольку никогда не знаешь, что тебя ждет»[63].