Победы, которых могло не быть - Эрик Дуршмид

— Я с большей охотой паду здесь, на этом поле, вместе с моими рыцарями, чем увижу Святой Иерусалим попавшим в руки неверных.

Сказав так, он велел армии франков сворачивать лагерь и выступить по длинному, пологому склону к Источникам Хаттина. Вместо того чтобы двигаться в упорядоченном строю, что обеспечивало хоть какую-то защиту, многие из пеших солдат оставили свои отряды и бросились вперед, стремясь поскорее достигнуть спасительных источников. Крупные отряды сарацинов преграждали им дорогу, осыпали градом стрел, уцелевшие падали под ударами кривых сабель. Затем конница Саладина напала на крестоносцев сразу с обоих флангов. Руководимый Раймондом авангард стойко выдержал первый удар. Его пехотинцы уперли копья в землю и выставили их под углом, так чтобы стальные наконечники были на уровне глаз лошади; сарацинские кони не выдерживали и шарахались. Вооруженные луками и саблями сарацины спешились и снова пошли в атаку, однако закованные в сталь рыцари прочно удерживали позицию, выпущенные из коротких сарацинских луков стрелы не могли пробить их тяжелую броню. Некий молодой головорез в отчаянном броске на неудачно обнажившуюся часть строя крестоносцев изрубил множество лучников — и тут же погиб, разрубленный пополам тяжелым рыцарским мечом. Эта смерть настолько разъярила сарацинов, что они бросились в беспощадную атаку. Рыцари ответили встречным ударом, но тут накатилась новая волна сарацинов, и бой, проходивший до того более или менее упорядоченно, превратился в сплошное месиво разноязыкокричащих людей и звенящей стали. Христиане и мусульмане рубили друг друга, как мясники скотину. Саладин следил за ходом кровавой бойни с плохо скрываемой озабоченностью. Даже подавляющее численное превосходство не помогло легковооруженным сарацинам быстро сломить сопротивление закованных в броню, вооруженных длинными копьями и тяжелыми мечами рыцарей. Битва развивалась с переменным успехом — тамплиерам и госпитальерам удавалось на время потеснить противника, но затем накатывалась новая волна, и все повторялось. Ряды крестоносцев быстро редели. Так не могло продолжаться долго — две сотни рыцарей не имели никаких шансов выстоять под напором многотысячной армии сарацинов, неустанно атаковавшей их со всех сторон.

Граф Раймонд Триполитанский высоко поднял меч и повел своих соратников в отчаянную атаку на центр заслона, установленного Таки ад-Дином. Сарацины не оказали почти никакого сопротивления, они фактически расступились перед отрядом графа и пропустили его в горы, к спасительной воде; вполне возможно, что это было сделано по прямому указанию султана Саладина, высоко ценившего отвагу и благородство графа. Затем ряды мусульман сомкнулись, судьба короля Гвидо и оставшихся при нем воинов была решена.

Рядом с Саладином находился его сын Афдал.

«Афдал сидел на коне; вместе со своим отцом, благороднейшим султаном, он наблюдал, как король франков отступает на вершину холма. Неверные сопротивлялись отважно, как подобает мужчинам, и они падали сраженные один за другим. Саладин был весьма печален и держал себя за бороду; «Кончайте с ними!» — крикнул он, и наши воины бросились вперед. «Они бегут!» — закричал Афдал, но его отец, Меч Аллаха, прервал его словами: «Замолчи! Они будут сражаться, пока не падет шатер их короля!»[35]

Последние христианские пехотинцы разбежались, оставив рыцарей на произвол судьбы; никакие приказы и даже просьбы короля Гвидо не могли заставить их вернуться и продолжить сражение. Тогда король Гвидо собрал свои быстро тающие силы вокруг королевского стяга, чтобы защищать Руфина, епископа Акры, и Истинный Крест. Саладин ввел в бой последние резервы и окружил спешившихся рыцарей тесным, быстро сжимавшимся кольцом. Фактором, окончательно сломившим сопротивление франков, оказалось не падение королевского шатра, а смелый бросок Таки ад-Дина; племянник султана саблей проложил себе дорогу к епископу Акры, зарубил его, схватил Истинный Крест и поскакал назад, высоко поднимая свой драгоценный трофей. Сарацины разразились торжествующими криками, а боевой дух франкских рыцарей, увидевших, что наисвященнейшая из христианских святынь попала в руки неверных, был окончательно сломлен. Крестоносцы опустили оружие и сдались на милость победителя. Сарацинские орды устремились вперед и перебили большую часть прекративших сопротивление христиан. Изо всей армии короля Гвидо в живых осталось только 200 рыцарей и около 1000 пеших солдат[36]. Подъехав к месту последней схватки, Саладин спешился, расстелил на залитом кровью песке молитвенный коврик и воздал хвалу Аллаху Великому и Всесильному.

В начале битвы христиане были подобны львам, к концу же они превратились в овечье стадо. Из многих тысяч лишь очень малому числу удалось избежать гибели. В ужасе взирая на окровавленные, засыпанные песком лица, на тела, покрытые пылью пустыни, я восхвалил Аллаха Единственного, даровавшего нам победу[37].

Пленных франкских вождей привели к Саладину. Среди них были король Гвидо Лузиньян, его брат Жоффруа, Жерар де Ридефор, епископ Лидды, Бернар, Рейнальд Шатильонский и сын прежнего хозяина Керака, Гонфред де Тюрон. Саладин, ценивший отвагу как в друзьях, так и в противниках, встретил их милостиво. Видя жалкое состояние рыцарей, понимая, как мучит их жажда, он велел принести чашу изысканного фруктового шербета со снегом и лично вручил ее королю Гвидо. Однако, когда король передал недопитую чашу Рейнальду Шатильонскому, Саладин выразил крайнее недовольство.

— Мне не нравится,— сказал он,— что ты даешь ему пить из моей чаши. Этот проклятый не смеет пить в моем шатре без моего на то соизволения, иначе он сам подпишет себе приговор.

Рейнальд все-таки допил шербет. Саладин не стал ему мешать и только сказал:

— Сейчас ты пил последний раз в своей жизни.

Затем он спросил Рейнальда, почему тот нарушил законы рыцарства, на что Рейнальд ответил:

— C’est la countume entre les princes et j’ai suivi le sentier battu (Так принято y князей, я лишь следовал протоптанной дорогой).

Саладин взглянул на него с ненавистью, но все же предложил пощадить его жизнь, если Рейнальд отринет христианство и обратится в истинную веру, на что Рейнальд ответил презрительным отказом. После этого Саладин не оставил бы Рейнальда в живых даже за все богатства мира[38].

Когда Рейнальд отставил чашу, Саладин приказал вывести его из шатра, взял саблю и одним мощным ударом отделил ему голову. По приказу султана отрубленная голова была взята на копье и пронесена по всем землям, в знак победы Аллаха над неверными.

В этот день решилась судьба Иерусалима — вскоре он был утрачен крестоносцами навсегда.

* * *

Ну, а если бы

Ну а если бы — Рейнальд Шатильонский не захватил караван султана? Хрупкий мир, установленный Саладином и Раймондом Триполитанским, мог бы сохраниться, что обеспечило бы — на какое-то время — существование Иерусалимского королевства франков. Крайне сомнительно, чтобы Саладин, истовый мусульманин, надолго