Красная Шапочка выходит на охоту - Ната Лакомка

— Но вы не женаты, — заметила я. — И ваша сестра не замужем. А ведь ей уже за двадцать, по-моему.

— Двадцать четыре, — усмехнулся он. — А мне — двадцать семь, к вашему сведению.

— Почему вы не обзавелись семьей? — спросила я напрямик.

— Почему вас это так интересует? — ответил он вопросом на вопрос.

— Пытаюсь вас понять. Неженатый мужчина, достаточно красивый, который роется в женском белье… Как получилось, что еще ни одна девица вас не захомутала?

— Я же не племенной жеребец, взнуздать себя не дам, — он хитровато покосился на меня. — Буду сопротивляться, так и знайте, мадемуазель MJV.

— Вы не в моем вкусе, — парировала я.

— Вот как? — протянул он. — А вашей подруге я сразу понравился.

— Она вам это сказала?

— Нет, — признал он.

— Тогда вам показалось.

— Разве? — усомнился он.

Я резко остановилась, потому что аптека была уже в поле моего зрения.

— Знаете что? — сказала я. — А не пойти ли вам…. в мэрию? Вы же туда собирались.

— Почему вам так не терпится от меня избавиться? — спросил граф очень благожелательно, но его взгляд скользил по мне оценивающе, настороженно, словно волк изучал добычу.

Нет, я никак не могла отделаться от мысли, что передо мной — оборотень. Опасный, древних кровей. Не схожу же я с ума, в самом деле!

— А почему вы ходите за мной, как привязанный? — сказала я сердито. — Я не хочу разговаривать с аптекарем в вашем присутствии. Мужчинам не нужно ничего знать о женских недомоганиях. Это безнравственно!

— Верно, — согласился он. — Тогда я могу проявить нравственность и подождать вас на улице. Пока вы будете… разговаривать.

— Сами сказали, что вам надо в мэрию, — напустилась я на него. — Вот и идите. Вы шпионите за мной, что ли?

— Хорошо, пойду, — он улыбнулся уголками рта, — но я быстро вернусь и буду ждать вас здесь. Дорога в дюнах опасна, я не могу позволить вам бродить там одной.

— Договорились, — сказала я, только чтобы отвязаться от него. И дело было совсем не в аптекаре. Мне необходимо было посетить другое место в Ардеше, и компания графа меня совсем не устраивала.

Я толкнула двери лавки, но прежде, чем скрыться внутри, проводила Лагара взглядом — он и в самом деле пошел вниз по улице, и даже не оглянулся ни разу.

Отделавшись от него, я поболтала с аптекарем, заказав мятные пилюли, и купила лавандовой воды. Еще я расспросила о местных врачах, соврав, что мою хозяйку беспокоит сплин. Имя доктора Бужере тоже было упомянуто, но аптекарь посоветовал к нему не обращаться.

— Почему? — удивилась я. — Вы же сами сказали, что репутация у него хорошая.

— Репутация, как у врача, — деликатно помявшись, сказал аптекарь. — Но доктор — очень симпатичный молодой человек. Не следует приглашать таких для осмотра девиц.

— О-о! — сделала я понимающие глаза. — Да, вы совершенно правы! Не хочу ничего плохого сказать об этом месье, но в небольших городках и меньшее может послужить поводом для сплетен. Как вы любезны, что предупредили меня.

Аптекарь заверил, что поступил так из христианского милосердия, и мы расстались со взаимной приязнью. Судя по всему, они тут все обожали проявлять христианское милосердие — начиная от господина Лагара.

Выходя на улицу, я прежде выглянула в щелку двери — не караулит ли граф.

Но улица была пустынна, даже собаки не бегали, и я безбоязненно направилась противоположную от дороги к замку сторону.

Мне нужна была церковь, и вскоре я ее нашла.

Старинный собор казался черным, хотя строили его из серого гранита. Острые шпили словно протыкали тучи, а окно-роза над входом было похоже на внимательный глаз. Я набожно перекрестилась перед этим глазом и вошла внутрь.

Новенькие витражи в старых окнах смотрелись ярко и нелепо. Алые и синие пятна падали на стены и пол, и от этого черная церковь казалась еще более унылой. Закопченные стены когда-то покрывали фрески, но сейчас под слоем сажи с трудом можно было различить чьи-то вытянутые фигуры и скорбные лики. Служба кончилась, но священник еще находился в церкви. Судя по его фигуре, склонившейся перед алтарем, он молился. Только я заметила, что молитвослов у него был раскрыт на вечерних молитвах — совсем не к месту, если учесть, что солнце светило в окна.

Я села в первом ряду, ожидая, когда священник повернется, и задумалась.

Думала я вовсе не о Ардешском Звере. В церкви никогда не думается о насущных делах. Я думала о своей семье, которой лишилась так рано, и думала, что небеса должны быть милосердны к ним, погибшим мучительно и безвинно, и ко мне — потому что я делаю богоугодное дело, пусть и жестокое.

Наконец священник поднял голову, оглянулся и поспешил ко мне.

— Что вам угодно? — спросил он.

— Здравствуйте, святой отец, — сказала я, поднимаясь ему навстречу.

Он подслеповато прищурился против света, а потом глаза его расширились, и он ускорил шаг, почти подбегая ко мне и потирая ладони:

— Вы приехали, — голос его дрогнул. — Я давно жду!

— Мы прибыли, как только получили ваше послание.

— Пройдемте в дом, — суетливо предложил он, — моя жена как раз приготовила обед.

— Мне нужно купить бриошей с паштетом и маслом, — сказала я, следуя за ним к выходу.

Справа от двери был грубо намалеван страшный суд — уродливые бесы волокли грешников в пламя ада, подцепив их крючьями. Жуткая картинка. Я сразу отвернулась, потому что она вызывала омерзение.

— Я отправлю дочь купить все необходимое, — заверил меня священник. — А мы пока сможем побеседовать спокойно и без свидетелей.

В чистеньком маленьком доме мы уединились в рабочем кабинете священника. Преподобный Патридж волнуясь, но довольно толково, рассказал мне о том, что происходит в Ардеше.

Нападения волка начались два года назад и продолжались с завидным постоянством. Обычно он нападал через день, убивая старух, детей и женщин. Пару раз пропадал на месяц или дольше, когда охотникам удавалось его ранить, но всегда возвращался. В последнее время зверь совсем потерял страх, начал нападать даже на мужчин, и мог совершить по несколько убийств в день. Волк нападал, выкусывая жертвам лица, а потом распарывал живот и пожирал внутренности. Сначала говорили о волке-людоеде, но потом пошли слухи, что волк — совсем не простой волк, а оборотень.

— Вы должны нас понять, — сказал священник, промокая лоб платком, — наша провинция — весьма специфическая провинция. У нас очень живы суеверные страхи. Даже став христианами люди продолжают верить в бесов, которых раньше называли богами. До сих пор я вынужден порицать подношение молока Большим Камням — вы можете увидеть их за городом…