Фридрих II Гогенштауфен - Эрнст В. Вис

Все это, перешедшее к нам с императорской властью, ты найдешь у нас. Императорство досталось нам не голым. Оно пришло облаченным силой и красотой. Твои консулы и твой сенат теперь у нас. И у нас войско!»

Здесь с кристальной ясностью выражено императорско-штауфеновское притязание на власть. Император — господин Священной Римской империи, а также господин Рима, резиденции папы. Император не только господин, он и наследник Рима и римских добродетелей.

Императорскому всевластию Штауфенов папа Иннокентий III противопоставил идею папского господства. Подобные мысли и притязания на господствующее положение церкви в предварительной форме мы находим уже у папы Николая I (858—867 гг.). Он не раздумывая воспользовался ослаблением императорской власти при Людовике Благочестивом (814— 840 гг.) и отстаивал главенствующую роль папской власти не только в церковной, но и в светской жизни.

Те же претензии предъявлял затем папа Григорий VII (1073—1085 гг.), добивавшийся главенства церковников над светской властью. При папе Иннокентии III достижение мирового господства церкви стало смыслом эпохи. Римский епископ сделался для него не только викарием Святого Петра, не только наместником Бога, нет, он представлял самого Бога на земле.

Следовательно, «папа теперь не просто первосвященник, а господин мира». Соответственно этим мыслям папа Иннокентий III создал теорию, по которой именно всевластие папы передавало императорский сан от византийских греков германцам.

Эскалация претензий папы на власть продолжалась. Он определил отношения между папой и императором исходя из принципов феодального права: папа жалует империю избраннику. Отсюда возникает право папы на контроль над выборами: он решал, кто достоин стать избранником. Таким образом ущемлялись не только права императора, но и избирательные права князей.

Идеалом Иннокентия III являлось непосредственное господство папы во всем мире.

И он последовательно осуществлял его, сосредоточив в своих руках обе власти. Кроме того, при той полноте духовного и светского всемогущества папа мог освободить от любой клятвы. Присяги, принесенные князьям, противящимся Богу и его заповедям, а к этому относились и папские распоряжения, переставали быть обязывающими. От обязательств освобождал папа Иннокентий III: «Да не будет позволено сохранять верность тому, кто сам не верен Господу».

В проповеди при посвящении тридцатисемилетний папа совершенно недвусмысленно объявил римлянам и настороженной Западной Европе: «Я поставлен над Домом Господним, ибо мои заслуги и положение возвышаются над всем. Мне было сказано пророком: Я дам тебе место над народами и королевствами. Мне было сказано апостолом: Я отдам тебе ключи от царствия небесного. Раб, поставленный над всем Домом Господним, есть наместник Христа, преемник Петра, помазанник Божий, бог-фараон, он поставлен посередине между Богом и людьми, менее величествен, чем Господь, но более величествен, чем человек; он может судить всех, но никто не может судить его».

Таков был человек, назначенный опекуном маленького короля Фридриха и призванный стать третейским судьей в споре за трон Германии.

Когда император Генрих VI умер в Мессине, его брат Филипп Швабский не смог выполнить его поручение отвезти Фридриха в Германию для коронации. Тогда он повернул коня и помчался через восставшую Италию, через Альпы обратно в Германию.

8 марта 1198 года его избрали германским королем. Двухступенчатые выборы проходили в двух городах, Ихтерхаузене и Мюльхаузене. В глазах германских князей это знаменовало господство над империей. Избрание Филиппа стало, по сути, предательством по отношению к сыну императора Фридриху, в конце 1196 года избранному княжеским собранием во Франкфурте. С результатами выборов согласился и архиепископ Адольф Кёльнский со своими сторонниками, хотя он не вполне благожелательно относился к Штауфенам.

Причиной избрания Филиппа стали насущные задачи государственной политики. Слишком живо помнили германские князья, какой вред был нанесен стране за годы несовершеннолетия императора Генриха IV (1056—1106-гг.), когда регенты правили только исходя из соображений собственной выгоды, а не на благо государства. Так пришли к решению выбрать Филиппа Швабского.

Будучи избранным 6 и 8 марта, он лишь 8 сентября короновался архиепископом Тарантеза, случайно оказавшимся в Майнце, подлинными знаками государственной власти.

Приглашенный согласно старой традиции, кёльнский архиепископ Адольф и его сторонники с Нижнего Рейна отчасти из неприязни к Штауфенам, но прежде всего заботясь об экономических интересах Кёльна и его округов в Англии, выдвинули в качестве претендента на трон Оттона Брауншвейгского (1198—1218 гг.), третьего сына Генриха Льва и племянника английского короля Ричарда Львиное Сердце.

Воспитанный при английском дворе, он получил от английского короля титул графа Пуату. Поэтому многие считали его не немцем, а англичанином. Но все же 9 июля 1198 года настоящий епископ Адольф Кёльнский водрузил на него в Аахене фальшивую корону, так как подлинные знаки императорской власти, как и большие сокровища Генриха VI, находились в крепости Трифельс во владении Штауфенов.

До решения проблемы силой оружия дело пока не дошло: оба короля ожидали от папы приговора.

Но папе не пришлось брать на себя решение: оно явилось само собой. Умный папа обладал умением выжидать. Только на рубеже 1200/1201 годов он огласил решение в речи, произнесенной перед кардиналами. В данной речи, шедевре политической целеустремленности, вначале обосновывалась правомочность папы на приговор королям. Стало совершенно ясно: папа не хочет видеть на королевском троне никого из Штауфенов, чья семья в свое время уже доставила папам много хлопот. Кроме того, Генрих VI так и не принес вассальную присягу на Сицилию. Он рассматривал Сицилию как наследственное владение жены Констанции и часть принадлежащей ему империи. Во-вторых, Генрих VI намеревался воссоединить Королевство обеих Сицилии и империю. Это укрепляло яростную вражду с папством. Никто из пап не мог допустить, чтобы патримоний Святого Петра, зажатый между Сицилийским королевством и имперской Италией, раздавили, как орех щипцами. Генрих VI никогда не скрывал своих целей.

Давайте проследим за аргументацией решения папы, изложенной им следующим образом: «Поскольку недавно троих выбрали королями — мальчика (Фридрих), Филиппа и Оттона, мы должны принять во внимание три обстоятельства относительно каждого из них: что допустимо, что подобает и что выгодно». Бросается в глаза, как папа, принимая критерии, руководствуется утилитарными, а не морально-правовыми категориями.

Далее он продолжает: «На первый взгляд кажется недопустимым возражать против выборов мальчика, закрепленных присягой князей… Они выбрали его по внутреннему убеждению и единогласно поклялись ему в безоговорочной верности, а некоторые принесли вассальную присягу. Поэтому кажется недопустимым возражать против законных обещаний».

И тут папа проявил себя дальновидным политиком:

«…Когда этот мальчик узнает и поймет, что Римская церковь отняла у него его права, он откажет вам не только в подобающем благоговении, но и будет бороться с вами всеми возможными средствами, разорвет ленные узы с Сицилийским королевством и не окажет вам привычного повиновения.