Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву» - Яков Нерсесов

Несмотря на большие потери, кутузовцы сумели проникнуть в крепость.

В кровавом штурме Измаила обе стороны явили чудеса храбрости и героизма. «Не было крепче крепости, ни отчаяннее обороны…» – признался потом Суворов, многозначительно добавив, что на такой штурм можно отважиться только один раз в жизни.

…Кстати, по потерям с обеих сторон это сражение, возможно, уступает в истории войн XVIII в., пожалуй, только бойне под Мальплаке в 1709 г. – от 34 до 44 тыс. убитых и раненых. По донесению Суворова в Петербург, из 35-тысячного турецкого гарнизона 26 тыс. пали в бою, остальные попали в плен. Не исключено, что это сильное преувеличение. Недаром ведь ходили слухи, что при составлении победной реляции на вопрос штабного офицера Суворову, какой цифрой указать в донесении турецкие потери, тот прямо ответил: «Пиши более! Чего их, супостатов, жалеть!» Суворов вообще не сочинял небывальщин в донесениях о потерях врага, но из тех цифр, которые ему сообщали, выбирал наиболее… выгодную. Очень может быть, что это было сделано для оправдания своих собственных больших потерь. Тем более что произведенный Суворовым за проявленное мужество и воинское искусство из генерал-майоров в генерал-поручики и назначенный им комендантом Измаила Кутузов, чьи войска выказали замечательную стойкость при штурме, был глубоко расстроен: «Кого в лагере ни спрошу, либо умер, либо умирает… Живых офицеров почти не осталось». В частности, погиб юный полковник Александр Раевский – брат будущего легендарного генерала времен Наполеоновских войн Николая Николаевича Раевского. А вот один из его родственников – племянник его супруги Екатерины Ильиничны – подпоручик Александр Толстой остался жив и тоже прославился в эпоху войн России с Наполеоном, но уже под фамилией Остерман-Толстой. Отнюдь не исключено, что не только турки, но и русская армия умылась кровью, потеряв убитыми и ранеными от 6 до 10 тыс. человек (а не 1815–1880 убитыми и 2400–2703 ранеными, как это было отражено в официальной реляции). Причем из 650 офицеров выбыло из строя две трети! По жесткому приказу Суворова, увлекая солдат вперед – на казавшиеся тем неприступными стены турецкой твердыни, – они шли впереди штурмовых колонн. Впрочем, вопрос о своих и чужих потерях всегда остается спорным, во все времена и у всех народов. Свои обычно преуменьшаются, а чужие – всегда преувеличиваются…

Довольный Суворов подтверждает назначение Кутузова со следующими словами: «Кутузов знает Суворова, а Суворов знает Кутузова. Если бы не взяли Измаил, Суворов умер бы под его стенами, и Кутузов тоже». А в Петербург ушло «рифмованное» донесение Суворова императрице об отличии ее генерала-любимца: «Он шел у меня на левом крыле, но был моей правой рукой». Для очень скупого на похвалу высшим офицерам Александра Васильевича это была очень высокая оценка. Императрица-«матушка» все правильно поняла и 25.03.1791 г. подтвердила производство Кутузова в генерал-поручики, наградив орденом Св. Георгия III кл.

…Кстати, именно Кутузов отстоял взятую Суворовым дорогой ценой крепость Измаил, отразив внезапный штурм турок в июне 1791 г. и тем самым подтвердив свою славу военачальника суворовской школы…

Самолично возглавляя вверенные ему войска, 4.06.1791 г. внезапным ударом Кутузов опрокидывает 23-тысячный турецкий авангард Ахмед-Решид-паши (15 тыс. турок и 8 тыс. татар) у Бабадаги. За это «знатное дело» его награждают орденом Св. Александра Невского.

…Кстати, орден Св. Александра Невского был задуман Петром I исключительно как боевая награда, но затем с легкой руки его супруги – императрицы Екатерины I – стал выдаваться и за военные, и за гражданские заслуги. Правда, в 1812 г. на него мог претендовать только военный, причем не ниже генерал-лейтенанта. Всего за период с 1812 по 1814 г. его получили 48 военных, в том числе такие выдающиеся личности, как Дохтуров, Милорадович, Остерман-Толстой, Раевский, Барклай, Коновницын, Ермолов и др…

Затем наряду с генерал-поручиками князьями С. С. Голицыным и Г. С. Волконским (1742–1824) Михаил Илларионович с блеском проявляет свой полководческий талант в важнейшей битве той войны под Мачином. Тогда 30 тысяч русских с 78 орудиями под началом князя Н. В. Репнина, сменившего Г. А. Потемкина на посту главнокомандующего российскими войсками в войне с Турцией, встретились с 80 тыс. турок во главе с визирем Юсуф-пашой. Так получилось, что именно это сражение стало красивым финалом «2-й Екатерининской войны»!

Военная деятельность князя Николая Васильевича Репнина (1734–1801), выдающегося русского дипломата, долгое время незаслуженно была в тени его более ярких современников: близкого к царской династии знаменитого Румянцева и гениального Суворова. Спору нет, по широте и глубине военных дарований он, безусловно, уступал им, но его заслуги перед Отечеством требуют широкой огласки.

Николай Репнин происходил из очень знатного рода и был потомственным военным. Его дед, Аникита Васильевич, был генерал-фельдмаршалом, отец, Василий Аникитович – генерал-фельдцехмейстером. С 11 лет Николай был записан в солдаты. Карьера его стремительна: в неполных 15 лет юный князь уже в действующей армии; в Семилетнюю войну (1756–1763) за отличие под Гросс-Егерсдорфом, Кюстрином и Берлином он получает чин генерал-майора.

Вскоре после дворцового переворота 1762 г. в пользу Екатерины Репнин направляется послом в Пруссию. При дворе знаменитого прусского короля-полководца Фридриха II, не без оснований считавшегося первым полководцем своего времени, Репнин узнает много для себя полезного и навсегда остается почитателем великого прусского короля. Долгое пребывание в Германии идет ему на пользу: блестяще образованный Репнин завязывает нужные знакомства и общается с европейскими вельможами на равных.

Затем его переводят на дипломатическую работу в Польшу. Посаженный Екатериной на польский трон Станислав Понятовский становится безвольной куклой в его руках. Рассказывали, что дело доходило до того, что без князя Репнина в Варшавском театре не начинали спектакль даже в том случае, если король уже приехал.

…Кстати сказать, блистательный красавец Репнин пользовался бешеным успехом у женщин. По слухам, первая польская красавица графиня Изабелла Чарторыжская (Чарторыйская) даже родила от него сына Адама…

Репнин отличился в 1-ю Русско-турецкую войну в ходе сражений при Рябой Могиле и Ларге и получил орден Св. Георгия II кл. – редкая, между прочим, по тем временам награда. Затем без боя ему удалось взять две важные турецкие крепости Измаил (кстати, эту крепость русские брали не единожды) и Килию. Более того, именно ему Г. А. Потемкин приказал прикрыть отступление Суворова после его неудачного «шармицеля» под Очаковом. (Впрочем, не все историки согласны с такой трактовкой жаркого дела под Очаковом с участием Александра Васильевича.) И Репнин не подкачал, продемонстрировав редкое умение в критический (и в то же время нужный) момент первым оказываться в нужном месте. В результате его, привезшего в Петербург текст мирного Кючук-Кайнарджийского мира с турками, Екатерина произвела в генерал-аншефы и сделала подполковником лейб-гвардии Измайловского полка (полковником была она сама!).