Элвис Пресли. Безрассудная любовь - Питер Гуральник

лет. Он даже хвастался тем, что 25-процентные комиссионные Полковника превосходят все то, что платит любая другая звезда своему менеджеру, — и он того стоит. Он часто повторял излюбленную формулу Полковника: «Люди больше всего хотят то, чего не могут иметь», — словно видел в этом, по крайней мере отчасти, объяснение своей притягательности. Впрочем, пояснял он, когда он поет, он ничего не утаивает; именно в эти моменты он подносит себя полностью таким, какой он есть, ничего не прибавляя и не убавляя.

Каждое воскресенье днем они устраивали пиротехнические баталии с местной детворой и играли в футбол с избранной группой приглашенных друзей на пустыре в конце улицы. У Элвиса был свой персональный парикмахер, свой персональный дантист, который открывал двери своего кабинета для столь важного пациента ночью, и свой личный водитель — посыльный, Йозеф Верхайм, который когда — то выполнял ту же функцию для Уильяма Рэндольфа Хёрста. Впервые с тех пор, как он приехал в Германию, Элвис стал по — настоящему ощущать себя хозяином положения: у него был дом, куда он мог ото всех спрятаться; у него была девушка, которая была без ума от него и готова на все, что он попросит; а благодаря таблеткам, с которыми его познакомил сержант, когда они были на маневрах в Графенвёре, он чувствовал в себе такую энергию, что не нуждался в отдыхе.

Они все их принимали, хотя бы для того, чтобы не отставать от Элвиса, который едва ли не с пылом проповедника расписывал их благотворное действие. По словам Рекса, который начал употреблять их сразу после переезда на Гётештрассе, «Элвис не раз говорил: «Ты не можешь себе представить, сколько сил и энергии придадут тебе эти таблеточки». Лучше всего принимать таблетку с кофе, говорил Элвис, так как горячий кофе и кофеин заставят таблетку подействовать гораздо быстрее. Элвис уверял меня, что эти таблетки совершенно безвредны и, когда я съем что — нибудь, их действие моментально пройдет… Элвис также говорил мне, что эти таблетки помогут сохранять стройной фигуру, ведь ежедневно врачи прописывают их миллионам людей, страдающих избыточным весом, в качестве средства подавления аппетита… Я искренне верил всему, что говорил Элвис, и охотно принял свою порцию амфетаминов из его запаса».

Таблетки и правда оказались чудесным средством для сбрасывания веса и удлинения выходных без ущерба для самочувствия в понедельник утром, и казалось, что, должно быть, половина парней в компании принимает их, но Рекса по — прежнему интересовало, где же берет Элвис такое огромное количество таблеток. Однажды в пятницу он ехал домой с Элвисом, и они остановились у гарнизонной аптеки, где, как заметил Рекс, ему передали четыре литровые бутылки амфетаминов в обмен на некие «крупные банкноты». Когда Элвис вернулся в машину, он подмигнул и сказал: «В нашем мире важно не то, что ты знаешь, а то, кого ты знаешь». А Рекс не мог не добавить про себя: «И то, есть ли у тебя деньги».

Что касается Элизабет, то она тоже проходила свои собственные университеты. Все еще пылко влюбленная в Элвиса, она обожала быть частью этого замкнутого мирка, греясь в лучах славы Элвиса и дорожа ласковыми именами, которые он придумывал для нее: Мисс Сирена (за ее голос), Мисс Восточный Ботик (за размер ее ноги) или Мисс Чих 59 (по понятным причинам). Ей нисколько не стало легче переносить внимание, которое он уделял другим девушкам, но она привыкла делаться незаметнее, когда они появлялись в доме, и маскировать роль, которую она сама играла в жизни Элвиса. Ей не доставлял проблем его запрет на личную жизнь для нее самой; она привыкла и она полюбила Реда и Ламара, научившись видеть Реда с другой стороны и сочувствовать бедному трехсотфунтовому болтуну Ламару, который вечно волочился за девушками, явно использовавшими его для того, чтобы просто добраться до Элвиса. Они с бабушкой стали большими друзьями, и бабушка научила ее печь печенье так, как нравилось Элвису. Порой бабушка говорила о тех временах, когда Элвис был маленьким, о том, как сильно он отличался от всех других детей, о том, что он родился в семье, которая мало чего достигла в жизни, и обе женщины выражали притворное недовольство какой — нибудь выходкой мальчиков.

Всего труднее для Элизабет было принять самого Элвиса — тот разрыв, который зачастую существовал между его публичной и частной личинами, те крайне резкие смены настроения, которые он порой испытывал, и ту жестокость, которую он мог проявлять к окружающим. Как — то раз она отправилась с ним за покупками, и он попросил ее сказать продавщице, что он ищет небольшую корзину для мусора для своей спальни. Не подумав, она напомнила ему, что у него уже есть корзина для мусора, и он мгновенно накинулся на нее. «Никогда не смей мне указывать, что покупать, а что нет, — крикнул он. — Если мне приспичит иметь тысячу мусорных корзин в спальне, это никого не касается». Они покинули магазин, так ничего и не купив, а в машине Элвис сказал ей, «что планировал купить мне в этот день много новой одежды, но [что] я все испортила». Этот случай научил ее, что «не важно, что ты думаешь, не следует говорить Элвису, что делать». И, несомненно, всегда нужно было демонстрировать только положительное отношение к его поступкам.

В конце концов она поняла, что он ревнует буквально к любым личным отношениям среди окружающих его людей, которые не касаются лично его. «Нужно было очень тщательно выбирать слова, находясь рядом с Элвисом, иначе он мог мгновенно наброситься на тебя. Он к каждому относился с подозрением, и тем не менее со своим эгоизмом он оказывался очень наивным во многих ситуациях». Если кто — то ссорился с ним, ему тут же грозило изгнание, особенно если это был мужчина. И тем не менее «он умел заставить любого почувствовать себя так, словно ты для него самый главный человек на целом свете».

В марте он решил рискнуть съездить в Мюнхен в трехдневное увольнение. За пару месяцев до этого он позировал для нескольких рекламных снимков для «Марч оф Даймз»[2], и фотограф, видя возможность поместить фотографии также и в кинематографическом журнале, привез с собой миловидную восемнадцатиленюю актрису из Мюнхена Веру Чехову, говорившую по — английски, чья бабушка[3], Ольга, была прославленной фигурой на немецкой сцене.

Очевидно, они понравились друг другу, или по крайней мере Элвиса достаточно привлекла экзотическая красота Чеховой, чтобы он решил нанести ей визит без предупреждения