Сова плавает баттерфляем - Мария Тович

– Да, конечно.

– Спасибо. Ты мне очень помог.

– А дальше? Мира, мне надо с тобой поговорить. Мы ведь встретимся?

– Да, обязательно. Двадцать первого, в четверг.

– Через два дня? Хорошо, у меня как раз будет выходной.

– Запиши. Свирский проезд, девятнадцать. Там ещё речка течёт. Помнишь, где это?

– Да. Это где Зоологический музей был?

– Давай там. В семь вечера.

– Хорошо. Буду ждать встре…

Она нажала «отбой», не дожидаясь ответа.

Вечером Паша отвёз сумку в камеру хранения и послал Мире сообщение с кодом от ячейки, как и договорились. Ответ пришёл сразу – вежливо-скупое «спасибо».

Паша хотел ей позвонить, но остановил себя. Возможно, сейчас ей не до разговоров. Не нужно навязываться, он и так ощущал себя непривычно. Нет, Мира всегда была для Паши самой желанной и красивой. Но со временем это чувство притупилось, не кололо больше острой иголкой. Паша замуровал его глубоко в сердце, обустроил алтарь, и тот с успехом начал покрываться пылью.

Но сейчас эфемерная богиня спустилась с Олимпа и снова превратилась в девушку из плоти и крови, такую родную и близкую. Вокруг жертвенного камня горят тысячи свечей. Он думает о ней всё время. И никак не может сосредоточиться на чем-то другом. Это вообще нормально? Паше было неуютно, это чувство брало над ним власть, оно окрыляло и сковывало одновременно. Паша опасался его, как животное, которое уже однажды попадало в капкан и помнит боль.

Он обернулся и уныло посмотрел на серое непримечательное здание вокзала. Зачем Мире нужна такая конспирация? Ячейки эти. Он бы подвёз ей вещи сразу туда, куда нужно. Может быть, Мира ему не доверяет?

Снег не переставал валить. Его машину почти полностью облепило свежими хлопьями. Паша достал щётки, чтобы почистить лобовое стекло. В этот момент в кармане завибрировал мобильный. Мира?

– Привет, братан. Куда пропал? Что творишь? – послышался голос Илюхи Соколова.

– Да ничего. Собирался домой ехать.

– Так. Ты что, забыл? – угрожающе проревел друг.

Точно, совсем из головы вылетело. Они ведь собирались поиграть в Форзу[3]. Сегодня же понедельник. Илюха ждёт.

– Алё! Пахан! Ты чего замолчал?

– Да замотался совсем. Слушай, уже поздно. Завтра на работу, рано вставать, – замялся Паша.

– Значит, бросаешь меня, – обиделся Илья.

Паша вздохнул:

– Ладно, уговорил. Только ненадолго.

Когда Паша подъехал к аккуратному частному дому с мансардой, то долго искал, где оставить машину. Как рассказывал Илюха, тут у каждого соседа было своё излюбленное место для парковки, которое занимать не рекомендовалось. Паша оставил свою «девятку» между «Маздой» и «Дастером» в конце улицы. Можно было притормозить и пораньше, но соседство с огромным «Рэндж Ровером» и намытым до блеска «Ягуаром» его смущало, и он решил не рисковать.

Паша торопливо зашагал к знакомому дворику, в котором вдоль дорожки, бегущей к дому, выстроились раскрашенные керамические гномы. На снегу виднелись крупные следы собачьих лап, ведущих прямо к дверям. Наверное, Илюха забрал Барта в дом.

Как только Паша поднялся по ступенькам, щёлкнул замок, дверь отворилась, и первым, кого он увидел, был пёс. Золотистый ретривер кружил на месте и заливался радостным лаем. Его хозяин стоял сзади, держа в руках бутылку пива, и жестом показывал, чтобы Паша быстрее входил.

– Зафоди, – невнятно пробубнил Илья, дожёвывая кусок бекона, и пошёл вперёд, не дожидаясь, когда гость разденется.

Паша закрыл за собой дверь, скинул верхнюю одежду, почесал за ухом ластящегося Барта и прошёл в гостиную. Илья уже сидел перед огромной плазмой с джойстиком в руках.

Он был килограммов на пятьдесят тяжелее Паши. Этакая смесь мышц и сала. Илья исправно ходил в тренажёрный зал заниматься, но там каждый раз непременно встречал какого-нибудь знакомого, с которым не мог не обсудить новую часть «Ассасина»[4] или преимущества Apple перед Samsung. Из-за его болтливости много времени уходило впустую, и от тренировок не было толку. А учитывая то, как Илюша уплетал бургеры в «Макдоналдсе», говорить о спортивной фигуре приятеля не приходилось.

Илья нигде не работал и о том, чтобы найти своё призвание, не помышлял. Жил с родителями, которые всем его обеспечивали. Двадцатипятилетний детина и думать не думал о девушках, об отношениях или (упаси бог) собственной семье и тем более о детях. Это было бы для него сущим безумством. Он даже отказался от автомобиля, когда родители предложили ему его купить. Машина в какой-то мере тоже нуждается в заботе, а у Ильи и без того хлопот хватало. Например, придумать, как не разорваться между игрой в «Доту»[5] и новым сезоном «Сотни».

– Садись, братан. Я уже зарядил, – Илья, не глядя, хлопнул по ковру ладонью. – Жрать хочешь?

– Нет. Я не голодный.

Паша успел лишь взять в руки свой джойстик, как из коридора послышался звонок. Барт, подав голос, кинулся к дверям.

– Странно. Кого это принесло? – Илья поставил игру на паузу. – Родоки уехали в Чехию. Папа маме какой-то мост на Восьмое марта показать обещал. Вернутся только через неделю. – Он не без труда поднялся и направился к двери.

Дверь хлопнула, но пёс не прекращал лаять, причём явно недружелюбно, и Паша выглянул в коридор посмотреть, кто пришёл.

– Тихо, Барт! – цыкнул Илья и, смягчив тон, пробасил: – О, кого я вижу! Ты своего любимого потеряла?

У порога, фыркая, как промокшая кошка, топталась Катька. У Паши от неожиданности перекосило лицо. И чего она тут забыла?

– Он мне больше не любимый. – Катерина с гордым видом зашла внутрь и скинула с головы капюшон.

– Да ладно тебе, не злись, – примирительно улыбнулся Илья, – мы всего-то полчасика поиграть хотели.

Паше стало стыдно. Ведь он даже не рассказал другу о том, что расстался с девушкой.

– Я вот тут заехала на нашу старую квартиру, – с вызовом начала Катька, – а там – никого. Думаю, наверное, он у своего дружка.

Услышав «нашу», Паша почувствовал во рту горький привкус. От её болтовни об их будущей семье у него всегда начиналась изжога, как после острой мексиканской тортильи, которую Катька считала своим фирменным блюдом.