И хватит про любовь - Эрве Ле Теллье

нечто поэтическое, музыкальное, с ясным ритмом, он обращался к ней в стихах и говорил ей “ты”. Это его не удивило. Ток формы подхватил его.

Тома и Ив

Тома Ле Галю хочется побольше узнать о Луизе Блюм, побольше и поскорее. Едва закрыв дверь своего кабинета за пациентом, он набирает номер приятеля, который пригласил его на ужин у Сами, еще раз благодарит. И как бы между прочим спрашивает о Луизе. Притворство, видимо, не удалось. Приятель хитро смеется:

– Ты запал на жену Ромена Видаля?

Тома не отрицает, но меняет тему. Что‐то он слышал про Ромена Видаля. Несколько кликов – и он знает о муже Луизы Блюм почти все: доктор наук, биолог и лингвист, знаменитый ученый, хороший популяризатор, более двухсот тысяч упоминаний в интернете. Тома ставит в поиск собственное имя – в десять раз меньше, нечем похвастаться. Притом что есть еще другие Тома Ле Гали: например, аптекарь в Сен-Мало или директор начальной школы в Квебеке… Ну‐ка, а сколько раз Ив Жанвье? Тридцать пять тысяч. Тома выключает компьютер и уходит из кабинета.

В книжном на площади Контрэскарп лежит стопка “Трилистника о двух лепестках” Ива Жанвье. Тома спрашивает продавца о книге и слышит неуверенное: “Неплохая вещь”, – ясно, что тот понятия о ней не имеет. Тома покупает книгу. На улице солнце, еще тепло, так что он выбирает столик в открытом кафе на улице Муффтар, у фонтана, садится и заказывает кофе.

Жанвье с оборота обложки глядит в объектив без улыбки. Лицо пухловатое, но длинные вертикальные морщины на щеках и на лбу делают его жестче. Волосы светлые, редеющие спереди. Вид суровый и трогательный одновременно. Тома никогда не сказал бы, что Анне такие по вкусу.

“Трилистник о двух лепестках” далек от русского романа. В нем едва наберется и сотня страниц, это скорее динамичная повесть из двенадцати коротких глав. Всего и чтения на час. Анна Штейн верно изложила сюжет: герою под нескончаемым кельтским дождем пришлось столкнуться с холодностью юной любовницы и тупой враждебностью прокатной “тойоты”. Лакомая строгость, изящная экономия средств, языковые находки. Солнце ли затянувшегося лета действует на Тома или сладкая горечь кофе? Но в этой легкой книжице он ощущает что‐то дружественное. Если Луиза – сестра Анны, то Ив, как кажется Тома, мог бы быть его братом. Их, конечно же, разделяет Анна. Но интерес к Иву – не такое уж вторжение. Лакан не стеснялся входить в контакт с супругами и даже матерями своих пациентов. А это нарушение похлеще. Хотя пример – еще не аргумент.

Тома снял очки. Вот уже несколько лет он с ними неразлучен. Философия приучает нас к мысли о смерти, а дальнозоркость каждый день ей в этом помогает. Тома рассматривает тонкую черепаховую оправу, блики от линз, невольно щурится.

Он встает и на миг замирает, глядя на искрящиеся струйки фонтана. Звонит мобильник, на экране вспыхивает имя его давней подруги, с которой до сих пор он иногда не прочь провести вечер в ласковой близости. У них “пряная дружба” – так они называют свои отношения. Все лучше, чем “пресная любовь”. Он отвечает на звонок.

Ив и Ариадна

Ив Жанвье все еще худощав, в его движениях проглядывает спортивный подросток, каким он был когда‐то. По тому, как он бежит бегом вдоль набережной Гранз-Огюстен, его можно принять за молодого, если бы не проклятая одышка. Виски его давно поседели, но c детства непослушные волосы торчат во все стороны и делают его чем‐то похожим на месье Юло[8].

Ив направляется на другой конец города, собираясь порвать с Ариадной. На самом деле он оставил ее не сейчас, но она все еще не знает, потому что внешне между ними ничего не изменилось. Они обедают, ужинают и спят вместе, любовью занимаются не реже, чем раньше, потому что и раньше делали это редко, и по‐прежнему с непритворной нежностью держатся за руки.

Он встретил Ариадну тремя годами раньше на книжной ярмарке в Нанте, где подписывал свои книги, желающих было мало, он откровенно скучал и попивал игристое вино, которое так быстро бросается в голову. К нему подошла хорошенькая смуглая брюнетка, протянула роман, вышедший десять лет назад, и продиктовала: “Ариадне”. Он тут же не без нахальства написал на странице 3: “Ариадне, которой ничего не стоит дать спасительную нить – просто взять и позвоНИТЬ”. Ужасно глупо, с налетом старомодной галантности, однако она мило улыбнулась и ушла. На обратном пути он зашел в вагон-ресторан – Ариадна пила там кофе. Увидев его, она опять улыбнулась, сделала вид, что снимает трубку и подносит к уху, прошептала “Алло?” и изобразила беседу. Он извинился за такой автограф, сославшись на белое игристое. Они в тот же вечер поужинали вместе, и она осталась у него на ночь. Оба были свободны.

Ей нравились его серые глаза, его манера напускать на себя скучающий вид и чуть заметно улыбаться на людях, как будто только для нее одной. Она была полна прелестного задора, Ива пленило в ней сочетание хрупкости и решимости, какое свойственно молодости. Да, она была молода, а порой казалась еще моложе своих лет. Однажды в ответ бестактному официанту, ляпнувшему: “А что для вашей дочери?” – Ариадна сказала: “Мы уже десять лет женаты, месье!” А в другой раз, разозлясь еще больше, превратила десять лет в двадцать. Ив расхохотался, она – вслед за ним.

Очень скоро, без лишних церемоний Ариадна перебралась к Жанвье. Вещей, одежды у нее было немного. Он посоветовал ей сдавать двухкомнатную квартиру, которая ей принадлежала, а она предложила отдавать половину арендной платы ему, и они завели общий счет. Жанвье боялся, что будет недовольна его дочь Жюли, но Ариадна сумела подружиться с ней и даже больше – стать ее союзницей. “Не расходись вот с этой, умоляю!” – твердила Жюли отцу. Ариадна со студенческих лет привыкла полуночничать, и Ив ничего не имел против. Друзья, с которыми она развлекалась ночами, были так же молоды, как она. Ив не завидовал их молодости, рядом с Ариадной он и сам мог сойти за молодого. Вечерами он допоздна работал, и встречались они ночью, еще позже. Жили ладно, легко и весело, на зависть другим.

И вот Ив собирается порвать с Ариадной. Если бы он не встретил Анну Штейн, их связь могла бы длиться еще долго. Или он встретил Анну Штейн, потому что их связь не могла больше длиться. Иву понравилось это равновесие фраз, и он записал их в блокнот.

Чего ждать от Анны Штейн, он не знает. Даже не смог бы точно ее описать: форму лица, цвет