Великая Мечта - Андрей Рубанов

– И за телефон.

– Заплатим.

– Кстати, скоро осень. Мне нужны новые сапоги.

– Купим.

– И еще. В доме нечего есть.

– Добудем.

– А вообще, я устала. Тебя все время нет. Денег все время нет. Когда это прекратится?

– Информации, денег, любви и патронов никогда не бывает много. Кто-нибудь звонил?

– Илья.

Да, подумал я. Вот что мне сейчас нужно. Вот что мне требуется, на исходе глупо и бесполезно прожитого дня. Поговорить с другом детства. Не с флибустьером Юрой, способным в любую секунду жестоко высмеять, а со спокойным и рассудительным Ильей. Я очень не люблю впустую тратить свое время, и когда это происходит, хорошее средство погасить зреющую внутри досаду – поговорить с человеком, который мне симпатичен, но при этом имеет другой темперамент и другие взгляды на жизнь. Способ не единственный, но самый лучший. Все наилучшие способы обретения душевного равновесия связаны с общением. Старый друг Илья – мы с ним росли в одном дворе – прекрасно подходит для этого. Я мегаломан, романтик, молчун, идеалист и холерик – он циник, практик и экстраверт. Я скрытный и авантюрный – он осторожный.

Не обязательно беседовать о высоких материях. Достаточно произнести два десятка ни к чему не обязывающих фраз, обсудить футбол, погоду и цены. Главное – обмен энергиями. Живущему на адреналиновых качелях, мне важно не забывать, что есть и другие варианты строительства своей судьбы. Менее драматические.

Долго накручивал телефонный диск. Родной город – в шестидесяти километрах, но, судя по электрическим хрипам, завываниям, щелчкам и шорохам – находится не ближе, чем в соседней галактике.

Впрочем, так оно и есть.

Илья обрадовался.

– Как в твоей Москве?

Это обычное его начало. Он всегда подшучивал надо мной – беглецом, покинувшим родной город ради огромного бестолкового мегаполиса. В отличие от меня, с детства мучимого тяжкими и особо тяжкими амбициями, Илья был осторожным и скромным человеком. Очень прагматичным. На журавлей в небе не смотрел. Зато свою синицу в руке держал крепко. После школы я отправился покорять столицу – он выучился на инженера и пошел работать на завод. Там мало платили, зато давали жилье. Пока я метался по редакциям в попытках заработать денег – Илья обратился в обладателя собственной комнаты.

Характером его Бог не обидел. Он всегда точно знал чего хочет. Он хотел дом, семью и детей. С его женитьбой вышла романтическая, даже гусарская история. Влюбился в однокурсницу. В технических институтах девушки всегда в сильном дефиците, однако Илья ухитрился отодвинуть в сторону не менее полутора десятков конкурентов и почти торжествовал победу, как вдруг девушка объявила о разрыве отношений. Едва не год Илья горевал и ненавидел всех женщин на свете. К счастью, возлюбленная вернулась. На мой взгляд – правильно сделала. Далее Илья действовал очень решительно: немедленно увез подругу из сытого комфортабельного Третьего Рима к себе. Очень редкий в наши времена поступок, требующий большой отваги. Так постепенно я стал ловить себя на мысли, что не только люблю своего товарища по подростковым игрищам, футбольно-портвейного корефана, но и горжусь дружбой с ним. Он сражался за свою мечту – и победил. Отвоевал у мира.

– Нормально, – ответил я.

– Чем занимаешься?

– Борюсь за денежные знаки.

– Успешно?

– Ясный перец. Стою, как свая. Процветаю со страшной силой.

– Тогда возьми меня к себе. Бороться за денежные знаки. Наверняка тебе нужен толковый инженер.

– Лучше ты меня возьми к себе. На завод. Наверняка там нужны хорошие журналисты.

Посмеялись.

– Нужен совет, – сказал Илья. – Хочу поставить себе железную дверь в квартиру.

– У тебя, вроде, комната.

– Сосед скоро съезжает. Вся хата отходит мне.

– Поздравляю.

– Пока рано. Года два подождать еще придется.

Я давно уже не загадывал больше, чем на сутки вперед, и рассмеялся.

– Дверь тебе не нужна. Профессионал откроет любую дверь палочкой от мороженого. Поставишь бронированную дверь – люди станут думать, что тебе есть что прятать за этой дверью. И однажды твою хату обязательно выставят. Брать у тебя, насколько я знаю, нечего...

– У меня есть цветной телевизор, – с обидой сказал Илья.

Я вспомнил Юру и авторитетно прогудел:

– Телевизоры уже не выносят. Выносят видео, компьютеры, шубы и золото.

– Этого у меня нет.

– У меня тоже.

Солидные женатики, мы закончили разговор взаимными приветами своим вторым половинам.

Ночью меня разбудил телефон. Звонил Юра. Он плакал.

– Андрюха, – позвал он, – извини, что беспокою... Извини, пожалуйста...

– Ерунда, – ответил я. – Что случилось?

– Извини, ради Бога... Мне просто некому больше позвонить... Я звонил Иванову, но его нет дома...

– Что случилось?

– Ничего. Ничего не случилось. Абсолютно ничего. Можешь выполнить одну мою просьбу?

– Конечно.

– У тебя ведь есть Лимонов? «Эдичка» есть?

– Естественно.

Юра всхлипывал, словно ребенок.

– Почитай мне, пожалуйста, последнюю страницу. Самый конец. Извини за такую просьбу...

Я никогда не видел и не слышал, как он плачет, но почти не удивился. Слезы – это мужская привилегия.

Книг я имел в доме совсем немного, но это были отборные книги, наши книги: «Остров Крым», «Аквариум», «Эдичка», «Понедельник начинается в субботу», «Крестный отец», «Триумфальная арка». Тексты, выученные едва не наизусть и цитируемые при всяком удобном случае целыми абзацами. На ощупь я нашел зачитанный до дыр томик в мягкой обложке, прошел, едва не наступив на спящего щенка, в туалет, зажег свет, закрыл за собой дверь – хорошо, что недавно купил длинный, в пять метров, шнур к телефонному аппарату.

Из трубки доносились тяжелые вздохи и сопение.

Когда через несколько минут обеспокоенная жена отыскала меня в сортире, я сидел на унитазе и негромко, однако с выражением, бубнил:

– «Идите вы все на хуй, ебаные в рот суки! Идите вы все на хуй!»

Мы родились в шестьдесят девятом году. С разницей в девять дней. Юра Кладов – шестнадцатого июля. Я – двадцать пятого.

В тот год и в тот месяц весь мир, затаив дыхание, следил за тем, как американские астронавты высаживаются на Луну. Думаю, что в городе с неблагозвучным, зато современным именем «Электросталь», расположенном в полусотне километров к востоку от Москвы, наши отцы были единственными существами, которых не волновали подробности первого в истории человечества космического десанта. Вместо того чтобы слушать сводки новостей, молодые папы с цветами и шоколадками паслись под окнами родильного отделения.