Дамочка с фантазией - Елена Арсеньева

Из всей это чуши правда только то, что я нижегородскаяписательница. Как выражался один мой знакомый адвокат, кропательница. В томсмысле, что я зарабатываю себе на жизнь кропанием незамысловатых детективчиков.К числу властителей умов я не принадлежу, знает меня весьма ограниченноеколичество читающей публики – таковы, видать, мои детективы, что их нерасхватывают с книжных лотков, как горячие пирожки. Но все же кое-какиеумственные дамочки их читают и даже находят в этом удовольствие. Благодаря иммоя зыбкая популярность еще существует.

Кстати сказать, может быть, моя профессия останется тайнойдля подружек и знакомых синевекой проводницы. Пишу-то я под псевдонимомДмитриева, а в поезде еду под своей паспортной фамилией – Ярушкина. И зовутменя вообще-то Елена, а не Алена… Установить, что эти две личности на самом делеодна персона, мало кто сможет. По причине полного отсутствия у меня мирскойславы как таковой. Меня безвестность не больно-то напрягает, поскольку я посути своей неутомимый работоголик, мне сам процесс важнее результата. Но неважнее денег, поскольку их мне вечно не хватает; я за хороший гонорар продамэту самую мирскую славу еще скорей, чем Исав продал право первородства зачечевичную похлебку! А чего за нее держаться, за славу? Она, эта самая глориамунди, как известно, транзит.[1] С другой стороны, гонорары «транзит» у меняеще быстрее. Именно поэтому я то и дело срываюсь в Москву, делаю в любимомиздательстве жалостную гримасу и умоляю уплатить мне как можно скорей хотьсколько-нибудь: не дать помереть с голоду и выронить из слабеющей ручонки перо(я, правда, пишу на компьютере, но это не суть важно, главное, чтобы ручонки неослабели). Когда в издательстве есть свободные деньги – дают без разговоров.Вот вчера как раз забрезжило этими свободными денежками, именно поэтому я исорвалась на первом же поезде, на какой нашлись билеты, пусть и непомернодорогие. А впрочем, были билеты и в плацкартный вагон. Не на «Ярмарку» – на«Нижегородец». Между прочим, гораздо более удобный поезд. Приходит в столицу нев шесть утра, а аж в полвосьмого. Можно спокойно поспать лишний час. Но такведь разве я поеду в плацкарте! Это ж такая досада для моего польского гонора!

Не думайте, нет у меня ни капли польской крови, да и ума,как я давно подозреваю, особенного нет. Выбросила чуть не тысячу за поездку вСВ, в комфортных условиях, приличествующих, так сказать, скромной труженицепера… вот и получи, фашист, гранату, за свои же деньги!

Я с усилием прекращаю это мыслительное словоблудие ивозвращаюсь к действительности. У меня на самом деле есть дурацкая привычкабеспрестанно ёрничать, но это не более чем защита от чрезмерно сурового исерьезного мира. Сейчас защита не срабатывает, как устаревшая антивируснаяпрограмма в моем компьютере против какого-нибудь нового «красного червя». Япытаюсь призвать на помощь разум, логику, нестандартные решения – все, чемстоль лихо владеют героини моих романчиков. Пытаюсь призвать на помощьмагические слова «Значит, так», с которых, по моему убеждению, начинается любоерасследование. Я пытаюсь думать… Но случившееся выворачивается из тех рамок, вкоторые я его стараюсь впихнуть, как непослушный сюжет, развить который я никакне могу!

Значит, так. Новый роман я отправила по электронной почте вМоскву три дня назад, а вчера с утра узнала, что можно приехать загонорарчиком. Вчера же в час дня, как только закончилась тренировка (я фанаткашейпинга, чтоб вы знали), села на трамвай номер один и поехала на Московскийвокзал, где, постояв минут двадцать в очереди (угодила аккурат в обеденныйперерыв, когда половина касс закрыта) и повыбирав между плацкартным и СВ, якупила билет на вечернюю «Ярмарку». В положенное время я вошла в восьмой вагонэтой самой «Ярмарки» и отправилась на свое шестое место. В купе я оказаласьодна и, когда поезд тронулся, а сосед (ка) не появился (лась), вздохнула соблегчением. Впрочем, проводница, которая пришла проверять билет, тут же иразрушила мою невинную радость, сообщив, что ко мне запросто могут подсесть и вДзержинске (через пятьдесят минут), и в Ильине (через полтора часа).

При слове «Дзержинск» меня, как пишут в романах, охватиливоспоминания, и не сказать, чтобы приятные. Была у меня в прошлом году историяс неким жителем этого города… этакий, с позволения сказать, любовный триллер,нашедший отражение в одном из моих детективов под названием «Любимый грех».Признаюсь: мой личный любимый грех, а именно мелкое тщеславие, побуждает менядовольно щедро использовать в детективах перипетии собственной судьбины – оченьгораздой на приключения! Так же я поступила и в истории с черноглазым красавцем– вывернулась, можно сказать, наизнанку что перед ним, что перед читателем. Ксчастью, к несчастью ли, наши пути с этим героем моего романа разошлись – такоеощущение, что надолго, а может, навсегда. Вообще, из персонажей того триллера спохищениями, выстрелами, прыжками с балкона, жутко эротичными сценами,разрушениями домов и прочими необходимыми атрибутами мало-мальски читаемогобоевика в моей жизни задержался только один, проходящий под кодовым названием«бесподобный психолог». Бросивший меня муж, Михаил, надумал вернуться ко мневновь в самый неподходящий момент: как раз когда я активно утешалась с этимсамым психологом. После такого афронта господин Ярушкин ушел из моей жизниснова – и теперь уж навсегда. Не сказать, что я от этого сильно страдаю.Перегорело все еще в прошлый раз, а то ведь с собой кончать собиралась, былотакое страшное дело! Но… все проходит, как сказано мудрыми людьми. Прошло иэто, и еще многое другое. Теперь при упоминании о Дзержинске меня бьет кудаменьший мандратий, чем прежде. И все же сознаюсь, когда наша «Ярмарка»остановилась у дзержинского вокзала, я не без опаски поглядывала на дверь купе.А вдруг?..

«Вдруг» не сбылось: в дверь, к счастью, никто не вошел. Явполне успокоилась и легла спать, практически уверенная, что пребуду водиночестве до самой Москвы. Но, судя по всему, мой сосед появился именно вИльине.

Я спала без задних ног. В принципе сон у меня очень чуткий,в поезде тем более, а здесь я что-то вырубилась накрепко. Я не помню, как в моекупе вошел попутчик. Тем более не помню, чтобы…

В каком-то моем романе, уж и забыла, как он назывался, былнекий персонаж, потерявший при аварии память. Но ведь со мной не произошло заистекшие три часа никакой аварии! Разве что с полки я упала… да и то вряд ли.Нет у меня такой привычки – падать с полки в купе. Да еще с нижней. Точно также нет привычки пить что ни попадя и вступать с кем ни попадя в беспорядочныеполовые связи.