Демоны брельского двора - Инна Мар

к этому утверждению скептически. Впрочем, выбор этот был вполне понятен: обе девицы Базас славились редкой красотой, во всяком случае, редкой для принцесс королевских домов. Естественно, что и король Эрнотон, и принцесса, которой он писал пламенные письма, и тем более королева Гизелла, эти письма читавшая, отнеслись к этой идее весьма прохладно, если не сказать больше. Принц, однако, упорствовал даже и тогда, когда его любовь вышла замуж, и выражал намерение похитить невесту и просить у Верховного Храма разрешения на развод, а в случае отказа убить мужа-разлучника в честном поединке. В крайнем случае, добавлял он с мученическим видом, он согласен и на Этери – дабы обеспечить будущее спокойствие страны, а заодно и положить конец кровавой вражде между династиями.

Итак, когда на горизонте появился призрак очередной невесты – то есть Фредегонды – принц завел свою вечную песню об Этель (тем более, что она только что овдовела). Тут терпение короля лопнуло, и он во всеуслышание заявил, если принцесса Базас ступит на землю Брелы, он незамедлительно повесит ее на ближайшем к границе дереве, после чего исторг у отпрыска клятвенное обещание блюсти государственные интересы и не позорить страну.

Поначалу ничто не предвещало беды: Арно был учтив, очарователен и нежен – ровно в той мере, какую была способна переварить суровая северная дева – и не сводил с невесты горящего взора, способного растопить ферштенбреттский айсберг средней величины. Фредегонда, значительно уступавшая айсбергу по размерам и огнеупорности, запылала, как сухой хворост. Принца поселили в отдельном флигеле королевского дворца прямо напротив покоев принцессы. Дважды в день (а иногда и чаще) нареченные подходили каждый к своему окну и обменивались робкими приветствиями – этикетом не дозволялось слишком частого и тесного общения. Гость посещал все увеселения, дававшиеся в его честь, а иногда и просто ходил во дворец перекинуться в карты с придворными, но возвращался не слишком поздно и всегда один либо с людьми из своей свиты – специально приставленный слуга тщательно обследовал дорожки на предмет наличия женских следов на снегу. Драма произошла перед самым отъездом свадебной делегации. Однажды принцесса проснулась под утро и опрометчиво подошла к окну в тайной надежде увидеть тень возлюбленного, не сводящего тоскующего взора с ее окон. Увы, ее постигло горькое разочарование. В предрассветной мгле она действительно увидела принца Арно, который возвращался в свой флигель, перекинув через плечо любимую фрейлину Фредегонды. Потрясенная принцесса, не веря своим глазам, открыла окно и некоторое время смотрела вслед уходящей любви, после чего издала душераздирающий крик и упала замертво.

Скандал вышел грандиозный. Принцесса помимо разбитого сердца получила воспаление легких и едва не скончалась (по крайней мере, как уверял короля возмущенный ферштенбреттский посол, хотя эти сведения вызывали определенные сомнения, поскольку что ее высочество славилась отменным здоровьем и могла днями напролет гоняться за лосями по заснеженным лесам). Изменщицу-фрейлину отослали прочь от двора, и хоть она и клялась, что принц унес ее насильно, однако ее довольное, несмотря на страх наказания, лицо служило полным тому опровержением. Свадебную делегацию в полном составе посадили под арест в крепости, и лишь виновнику трагедии, да возглавлявшему его охрану командору Рохасу удалось скрыться. Дело, между тем, принимало нешуточный оборот. Оскорбленные ферштенбреттцы с леденящими душу воплями уже грузились на боевые корабли, готовясь расквитаться за растоптанную любовь и попранное доверие, и высадись они она берегах Брелы, королевство бы дорого заплатило за ветреность наследника престола. Благодаря сверхчеловеческим усилиям послов и компенсации в пятьдесят тысяч золотых войны удалось избежать, но военно-морской союз был загублен на корню.

Прибывшие через пару месяцев вероломный жених и командор, не сумевший удержать его высочество от опрометчивых шагов, как ему было поручено, а вскоре и члены делегации, повинные в том же самом, были немедленно отправлены в Пратт. Король, впрочем, вскоре немного остыл и выслал отпрыска в Дуат – одинокую крепость в провинции Мирелла, недадеко от границы с Лигорией. Командору и делегатам пришлось еще несколько месяцев потомиться в Пратте, но в конце концов и они были прощены.

3

Свеча на столе догорела. Амато подошел к окну и посмотрел в небо. Было около четырех часов утра. Амато зажег новую свечу, сел за стол и продолжил черновых записей своих «Хроник послевоенного времени». По зрелом рассуждении он немного подправил слова короля относительно принцессы Этель, а именно, зачеркнул фразу «он незамедлительно повесит ее на ближайшем к границе дереве», и надписал сверху «немедленно выдворит ее вон из страны». Также он решил убрать все инсинуации на возможно насильственную смерть младшей принцессы Базас.

Покончив с хрониками, Амато вытащил старую потертую книгу. Автор ее был признан сумасшедшим и на всякий случай внесен в запрещенный список, хотя, несмотря на очевидную странность, ничего опасного в книге не было. В ней говорилось о том, что мир, в котором мы живем, не единственный, существуют параллельные миры, которые сосуществуют рядом с нашим. Многие вещи в них похожи. Между мирами этими существуют проходы, и автор побывал в одном из них. Назывался он Европа, и его описанию и была посвящена добрая половина книги.

В Европе все было почти как во всей Окитании (по крайней мере, в Южных Землях), за исключением незначительных отличий. Например, там почему-то не существовало недостатка в селитре, входившей в состав пороха, как в Окитании, где и селитра, и порох ценились почти на вес золота и применялись только в самых крайних случаях при штурме городов и в морских сражениях.

Общегосударственное и сословное устройство было примерно тем же самым.

С религией и нравами в обществе все обстояло так же печально, и Амато, надеявшийся на существование лучшего мира, был этим огорчен. Вообще, за исключением литературы, искусства и архитектуры, ничего хорошего в этой Европе не было: войны почти не прекращались, низшие сословия влачили жалкое существование, людей частенько пытали, а по мостовым текли нечистоты, поскольку почему-то странные обитатели этого мира, создавшие множество шедевров, не додумались до такой простой вещи, как канализация и акведуки. Также жители Европы питали непонятное стойкое отвращение к легкой и удобной одежде и простым прическам, не говоря уже о купальных процедурах. В целом, люди там были, пожалуй, еще более невежественными, дикими и воинственными, чем в Бреле, хотя это и сложно себе представить.

Естественно, в существование этого мира Амато не поверил, позавидовав буйной фантазии автора. Однако книга эта не давала ему покоя, и он даже предпринимал безуспешные попытки отыскать странного писателя: вдруг бы тот рассказал