Секретный агент S-25, или Обреченная любовь - Валентин Лавров

Дежурный офицер старший лейтенант Пенчик, пятидесятилетний человек с каменным лицом, на котором не отражалась даже малейшая игра чувств, замер перед высокопоставленным гостем. Тут же в ряд застыли два десятка надзирателей и трое корпусных — весь дежурный состав тюремного штата, не считая военную охрану, которая относилась к военному ведомству и на этом параде не присутствовала.

Соколов обошел строй, внимательно и строго пронзая стальным взглядом надзирателей. Затем рявкнул так, что замигала электрическая лампа, висевшая под потолком:

— Я — новый прокурор, наблюдающий места лишения свободы! Вчера назначен. Поняли? — Резко развернулся на каблуках, зарычал в лицо дежурному офицеру: — Где майор Шарль Лорен? Почему начальник тюрьмы отсутствует? Срочно, сюда!..

Дежурный офицер не любил вздорного Лорена и даже мечтал занять его место. Теперь он злорадно подумал: «Все, пропал этот бездельник!» Он сделал шаг вперед, щелкнул каблуками и, преданно глядя в глаза Соколова, рапортовал:

— Майор Шарль Лорен отбыл в неизвестном направлении, но обещал завтра прибыть.

— Завтра? — Соколов свел брови, взмахнул кулаком так, что едва дежурному офицеру не вышиб глаз. — Завтра этот дезертир и предатель будет отдан под военный трибунал! Понял?

— Так точно! — с плохо скрываемой радостью отвечал дежурный офицер.

— Представьтесь!

— Старший лейтенант Пенчик!

Соколов милостиво кивнул:

— Дежурный Пенчик, назначаю тебя исполнять обязанности начальника тюрьмы.

— Благодарю вас, господин прокурор!

— Встань на место! — Обвел суровым взглядом жидкий строй, с пугающей расстановкой сквозь зубы выдавил: — Поступили агентурные сведения, что у вас тут с вражескими шпионами завязываются прямо братские отношения: за деньги в камеры доставляют вино и деликатесы. Спрашиваю: это так? Молчите? Может, шлюх им водите, а? — Пронзил страшным взглядом долговязого надзирателя лет сорока с длинным красным носом, уныло свесившимся над узкой щелью рта. Рявкнул: — Надзиратель Бруно, шаг вперед!

Недоуменно озираясь на товарищей, Бруно вперевалку вышел вперед. Соколов сквозь стиснутые зубы зловеще выдавил:

— Какую взятку ты, сукин сын, получил от заключенного, находящегося в камере номер тридцать семь? Отвечай, предатель!

Бруно потупился, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, пролепетал:

— Я ничего не брал.

— Молчать, гнусный лжец! Стало быть, ты бесплатно таскаешь в камеру деликатесы, когда французские дети пухнут с голоду?

— Это… доктор все… предписание дал… для желудка…

— Где доктор?

Дежурный офицер вновь браво щелкнул каблуками, бодро отвечал:

— Доктор де Брасси сегодня выходной!

— Нынешней ночью мы арестуем его и начнем следствие. Этого, — презрительно ткнул пальцем в сторону Бруно, — сейчас же обыскать и посадить в подвал, в карцер. Есть основания полагать, что он, как и доктор де Брасси, германский шпион. Арестовать!

— Так точно! — Дежурный офицер приложил руку к козырьку, кивнул надзирателям. — Обыскать и в карцер Б, пищу до особого распоряжения не давать. — Подумал, добавил: — И освободить карцер А для доктора де Брасси. Шпионам и предателям собачья смерть!

Соколов подошел к дежурному офицеру, положил ему руку на плечо:

— Пенчик, вы настоящий французский патриот! Завтра же напишу министру рапорт. Вы, Пенчик, будете повышены в звании, и я распоряжусь о прибавке вам жалованья.

Дежурный офицер в преданническом экстазе выкатил глаза:

— Служу Французской Республике!

Соколов протянул для пожатия два пальца.

Надзиратели потащили под мышки то и дело терявшего сознание Бруно.

Соколов приказал:

— Господин Пенчик, возьмите ключи, проверим несколько камер с особо опасными злодеями. Остальные надзиратели могут выполнять обычные обязанности.

…Они пошли по узкому коридору, и шаги их гулко отдавались под высокими сводами.

Соколов заглянул в глазки нескольких камер, для вида приказал открыть две-три двери, задал вопросы их несчастным обитателям, потом спросил:

— А кто сидит у нас на четвертом этаже?

— Там содержатся приговоренные к высшей мере наказания, они дожидаются исполнения приговора. Сейчас в камере номер четыреста один лишь германский летчик.

— Кто он?

— Господин прокурор, — Пенчик перешел на доверительный тон, — следователь мой приятель, мы соседи. Он мне кое-что поведал по секрету об этом типе. При летчике найдены документы на имя авиатора Отто Циммермана. Под этим именем он у нас и числится. Аппарат «фоккер», который пилотировал Циммерман, получил пробоины в крыльях и в баке с горючим. Случилось это в десяти километрах на юго-запад от Реймса. Циммерман совершил вынужденную посадку. Поблизости оказались наши саперы. Они хотели захватить «фоккер», он изготовлен в Дессау, прекрасная добыча! Но Циммерман успел облить кабину бензином, поджег, и «фоккер» взлетел на воздух. Впрочем, об этом и в газетах писали. Вы, господин прокурор, читали?

— Нет, я только недавно с передовой.

— Аэроплан был наверняка снабжен бомбами. Он рванул так, что земля закачалась. Сам авиатор чудом спасся, зато пять наших славных саперов погибли на месте. Вот какой негодяй этот бош!

— И что, суд над преступником уже был?

— Никак нет, господин прокурор! Ему без суда санкционировали смертную казнь. Как вам известно, с вражескими летчиками никаких церемоний!

— И правильно! Смерть Циммерману!

— Тем более что Циммерман не желает давать показаний.

— Пленника известили о предстоящем расстреле?

— Так точно, господин прокурор, известили. Циммерман очень спокойно выслушал приговор и сказал на хорошем французском языке: «Благодарю вас, господа!» — Дежурный Пенчик понизил голос, доверительно добавил: — Этот враг Франции вызывает у начальника и надзирателей преступную симпатию. Так, майор Лорен приказал отыскать в библиотеке Библию на немецком языке и лично передал ее приговоренному.

— Безобразие!

— Так точно-с, господин прокурор, форменное безобразие!

— Бежать этот авиатор не сможет? Охрана надежная?

— Не убежит! Он находится в «крысятнике», то есть в корпусе специального режима. Ни один надзиратель туда попасть не может, только в сопровождении начальника тюрьмы Лорена или меня. Даже пищу в корпус смертников подают в нашем присутствии.

— Вы говорите по-немецки?

— Никак нет, господин прокурор! Я закончил офицерскую школу в Льеже, там больше уделяли внимание физической и строевой подготовке.