Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента - Уильям Ширер

Когда мы покидали ратушу, проходя через зал приемов, я заметил большую бронзовую доску, стоящую у задней стены. Она была испорчена, половина надписи отбита и снята.

«А с ней что?» — спросил я офицера.

Он промямлил что-то насчет чести германских вооруженных сил и что на этой доске была увековечена память о мучениках Лувена — двухстах граждан, расстрелянных в качестве заложников немецкой армией в 1914 году. И всему миру известно, что расстреляли их из-за бельгийских снайперов, убивавших немецких солдат, и что на этой доске было написано что-то о варварстве немцев, и что надо было поддержать честь германской армии, и вследствие этого та часть надписи, где говорилось о «героических жертвах и немецких варварах», была удалена, но зато другая половина, увековечившая героические подвиги бельгийской армии, защищавшей родину в 1914 году, осталась, потому что немцы ничего против нее не имеют — даже наоборот.

Среди развалин на площади железнодорожного вокзала уцелел каменный монумент, у которого немцы и англичане дрались три дня. Он тоже напоминает добропорядочным бюргерам о расстрелянных в 1914 году. На нем даже перечислены их имена. Однако немцы его не взорвали.

На этой площади мы остановились, чтобы перевести дух. Пробираясь через развалины, начинают стекаться испуганные и потрясенные беженцы. Они молчаливы, печальны и полны достоинства. Хотя это и тяжело, но мы останавливаем некоторых из них и задаем вопросы. Наши пытаются докопаться до истины по поводу того, что немцы обвиняют англичан в обстреле библиотеки Лувена, надеясь услышать, что виноваты немцы, и восстановить таким образом против нацистов американское общественное мнение. Но, завидев стоящих рядом с нами немецких офицеров, люди молчали, смущались и ничего не рассказывали. Все утверждали, что ничего не видели. Во время боев их не было в городе. Все бежали в горы.

«Как я мог что-нибудь увидеть?» — возражает старик, со злостью поглядывая на немцев. Бельгийский священник столь же скрытен. «Я находился в келье монастыря, — говорит он. — Молился за свою паству». Немецкая монахиня рассказывает, как три дня пряталась с пятьюдесятью шестью детьми в кельях женского монастыря. Она помнит, что бомбы начали падать утром в пятницу, десятого числа. Что воздушной тревоги не было. Никто не ожидал бомбежки. Бельгия не участвовала в войне. Бельгия никому ничего не сделала… Она замолкает и видит, что на нее смотрят немецкие офицеры.

«Вы ведь немка, не так ли?» — спрашивает один из них.

«Да, — отвечает она и испуганно добавляет: — Конечно, как немка я была рада, когда все закончилось и пришли немецкие войска».

Комендант, приободрившись, хочет свозить нас в монастырь, чтобы поговорить там с другими немецкими монахинями, но мы догадываемся, — что все это в целях пропаганды, и требуем у офицеров двигаться дальше. Выезжаем в Брюссель.

Когда около полудня мы мчимся по пыльной дороге в Брюссель, кто-то из нас замечает Штеенокерзеель и старинный, похожий на средневековый замок, где живет Отто фон Габсбург со своей матерью Зитой, бывшей императрицей Австро-Венгрии. Остановились посмотреть. Здесь бомбили.

Замок Отто представляет собой величественное сооружение, изуродованное многочисленными башнями и сложным очертанием. Вокруг него заболоченный ров. Подойдя поближе, мы увидели, что часть крыши сорвана и одна стена кажется шаткой. Наверняка это последствия взрывной волны от мощного взрыва. Подойдя еще ближе, ви-д4ш две громадные воронки, ставшие фактически частью рва и расширившие его. Здание уцелело только потому, что обе бомбы, минимум пятисотфунтовые, упали в ров, где вода и грязь смягчили силу взрыва. Ров отделяют от замка всего лишь шестьдесят футов, бомбы сбрасывали прицельно. Несомненно, это работа пикирующих бомбардировщиков.

Но зачем бомбить замок Отто Габсбурга? Я задаю этот вопрос одному офицеру. Он не может найти подходящий ответ. В конце концов выдвигает такое предположение: «Наверняка англичане использовали его как штаб. Поэтому он представлял собой настоящий военный объект».

Позже, когда мы обошли весь замок снизу доверху, мы не нашли никаких следов пребывания там англичан. Попав внутрь замка, мы вскоре обнаружили, что он разграблен, но не так уж сильно. Заметно, что обитатели покидали его в большой спешке. На верхнем этаже на полу, на стульях и кроватях разбросана женская одежда, как будто те, кто там находился, не могли решить, что надеть, и у них не было ни времени, ни места для багажа, чтобы взять больше. Все шкафы забиты платьями и парадной одеждой, аккуратно развешенной на плечиках. В одной из комнат, которую занимал мужчина, разбросаны книги, свитера, костюмы, клюшки для гольфа, пластинки и блокноты. Внизу в гостиной, большой комнате, обставленной в ужасном буржуазном вкусе, громадный стол загроможден лежащими в беспорядке книгами, блокнотами и фарфором. Огромная книга про жуков, которую явно кто-то часто листал, возможно Отто. В помещении наверху, которое, как мне показалось, было его кабинетом, мне попалась на глаза книга на французском языке под названием «Грядущая война». Я просмотрел его книги. Несколько очень хороших на французском, немецком и английском языках. Несомненно, у него был отличный литературный вкус. Много, конечно, его университетских учебников по политике, экономике и пр.

Полчаса мы слонялись по комнатам. Обставлены они в основном небогато. Ванные весьма примитивны. Помню великолепие, виденное мною в Хофбурге, Вене, где так долго царствовали Габсбурги. Совсем не то. Некоторые из нашей компании нагрузились сувенирами, саблями, старинными пистолетами, различными безделушками. Я подобрал страницу из какого-то сочинения на английском языке, которое Отто писал, видимо, когда зубрил английский перед недавним визитом в Америку. Чувствую себя грабителем. Немецкий офицер протягивает мне студенческую фуражку Отто. Я ее безропотно принимаю. Кто-то находит личные визитные карточки Зиты и сует мне одну. На ней написано: L'lmperatrice d'Autriche et Reine de Hongrie.[33] Кладу ее в карман, мародер — вот кто я. Печальная, голодная, недоумевающая собака бродит по комнатам среди разбросанных вещей и провожает нас до машины. Вокруг ни одного человеческого существа.

От Штеенокерзееля до Брюсселя дороги разбиты немецкими военными грузовиками и самоходными орудиями, стремительно движущимися на запад — с правой стороны, а с левой — нескончаемая колонна усталых беженцев, возвращающихся по жаре и в пыли в свои разрушенные города. Перед ланчем в Брюсселе у меня было разыгрался аппетит. Это зрелище отбило его.

2 часа дня. Брюссель. Брюссель уцелел, единственный город в Бельгии, который полностью или частично не лежит в руинах. Гитлер угрожал бомбить или уничтожить его за то, что через него бельгийцы перебрасывали войска, и отныне он не является открытым городом. Возможно, быстрое падение спасло его.

Когда едешь по городу, то там, то здесь попадаются разрушенные дома, на которые упали случайные немецкие бомбы (просто чтобы попугать людей?). А все мосты через канал в центре города, их было более десяти, взорваны англичанами.