Жаждущие престола - Валентин Пронин

– Да кто ему престол свободит в любом эдаком случае? – засмеялся Головин. – Слышно, и сам Жигимонт не откажется. Все хотят царствовать.

– Окромя меня, незадачливого, – без усмешки сказал Скопин. – Я царствовать не желал бы. Мнится, лучше государство Русское от иноземцев и воров очистить. А после и выбирайте себе государя. Так вот, господа, – продолжил Михайла Васильевич. – В Твери у Зборовского и Шаховского более пятнадцати тысяч жолнеров и казаков. Они Гаврилу Чулкова сомнут. Так что генерал Горн и ты, Семен, выступаете немедленно.

Лес шумел молодой листвой, веял свежестью. Заливались птицы на разные голоса. Дождички кропили, но изредка. Воевать приходилось не в лихое ненастье, не в мороз, либо при изнуряющем нестерпимом зное, а при вполне приятной погоде. Может быть, поэтому Головин и Горн не особенно осторожничали, не послали гонца в Торжок о своем приближении.

И внезапно увидели выходящих из леса им навстречу ряды польских жолнеров. В середине готовящихся к сражению густых отрядов пехоты ехал на коне осанистый полковник в окружении своих адъютантов, это и был пан Зборовский. Сиял панцирем с золочеными накладными головами львов, каской с белыми заморскими перьями. Перчатки с раструбами, сапоги с горящим на солнце глянцем. Он вынул саблю, бросившую от солнца сверкающую дугу.

– Поляки, вам предстоит разгромить тупых москалей и угрюмых шведов! – громко крикнул полковник. – Это будет нетрудно. Они пришли, как видно, на гуляние. Мушкеты к прицелу, сабли наголо. Вперед!

На левом крыле стройно двигавшегося войска жолнеров, рыскали, хищно пестрея красными шароварами и кушаками, рассыпаясь по полю, запорожские казаки. Это были всадники князя Шаховского.

Русские невольно попятились и, прячась в кустах, начали стрелять из пищалей. Подоспевшие шведы тоже открыли огонь из мушкетов слаженно и точно, дружными залпами. Главное их достоинство, по сравнению с русскими и поляками, заключалось в том, что шведы гораздо быстрее перезаряжали ружья. Однако бой заварился упорный и кровавый. Московская дружина Головина отступала, с ожесточением отстреливаясь. Шведы, стреляя залпами, залегли. Поначалу казалось, что поляки выиграли сражение.

Услышав залповый огонь шведов, крик, гвалт и разрозненную, но множественную стрельбу поляков, Гаврила Чулков понял, что передовые отряды князя Скопина ввязались в бой с войском Зборовского. Он послал разведку выяснить положение. Вывел свою дружину из Торжка в тыл полякам и черкасам Шаховского. «Ну, вдарим Зборовскому по затыльнику», – заявил своим бойцам Гаврила и первый рванулся в бой.

Догадавшись о нападении Чулкова со стороны города, Горн повел шведский отряд в наступление. Скоро к нему присоединились ратники Головина. Левый «казачий» край польского войска не выдержал метких залпов шведских стрелков. Черкасы стали заворачивать коней и припустились бешеным наметом прочь, не желая погибать за «Димитрия Ивановича» от безжалостных шведских пуль.

Обнажив левое крыло польского войска, Шаховской вынудил и жолнеров к отступлению. Яростно ругая конницу князя, полковник Зборовский послал разведку кружным путем и выяснил: следом за передовыми отрядами движется большое русско-шведское войско Скопина.

Тут уж поляки стали торопливо отходить к Твери, где соединились с недавно разгромленными казаками Кернозицкого.

Скопин подошел с основным войском к Торжку. Здесь кроме его передовых отрядов дожидалось прибытия основных сил смоленское ополчение. Теперь русско-шведское войско вполне могло дать решительное сражение полякам.

Началось это большое сражение с ружейного и пушечного огня. Потом стали сближаться пехотные полки, продолжая на ходу стрелять, и уже вступили в рукопашное столкновение. Однако польские гусары с одной стороны, а черкасы с другой смяли на обоих крыльях и стремянных стрельцов, и тяжелую шведскую кавалерию. Однако польская пехота в середине не выдержала совместный удар шведов, московской пехоты и смоленского ополчения. Жолнеры обратились в бегство. Опомнились они, только пробежав несколько миль.

Затем жолнеры возвратились, подбирая своих раненых и убитых. Их встретили победившие на своих позициях конники. Казаки уже успели ограбить шведский обоз. Решив, что бойня закончилась в их пользу, они принялись выискивать способ раздобыть хмельного.

Зборовский на кратком полевом совете предложил все-таки покинуть Тверь.

– Отступать надо немедленно, – как и Зборовский, советовал полковник Кернозицкий. – Вы напрасно думаете, князь, – обратился он к Шаховскому, – что Скопин на этом успокоится и отойдет. Его войско сейчас числом превосходит наше. К тому же шведы ни за что не простят свой разграбленный обоз. Уж я-то знаю этих скупердяев. За всякий обыденный хлам и хоть какое-нибудь достояние они будут драться до последней капли крови.

Однако большинство поляков, особенно те, кто бежал от русских в середине сражения, и подгулявшие уже казаки не желали слушаться начальников.

Зборовский требовал, чтобы войско расположилось в одном месте и приготовилось к обороне. Но войско вышло из подчинения. Одни (в основном поляки-жолнеры) расположились в поле. Другие (казаки и всякий пришлый люд) расползлись по всему обширному посаду[103], устраивая пирушки, затаскивая в помещения женщин и не соблюдая никакой осторожности. Не выставили даже ночные посты. Поскольку у местных крестьян давно уже не было ни гроша, казаки спускали все награбленное в шведском обозе за «горилку», которая кое у кого находилась.

Зборовский пререкался с Кернозицким, требуя восстановления дисциплины.

– Э, пан полковник, вы следите лучше за жолнерами. А казаков сейчас ничем не проймешь, они загуляли, – отвечал Кернозицкий.

Поляки тоже плохо выполняли приказы. Они обижались, что казаки их опередили и в ближних деревнях вычистили все погреба и подполья.

– Мы дрались, а за нашу пролитую кровь казаки теперь веселятся! – возмущенно кричали жолнеры.

Гвалт, ругань и пьяные песни длились почти всю ночь и стихли лишь к утру.

А на рассвете Скопин и Делагарди напали на Тверь. Озлобленные вчерашними неудачами, досадуя из-за разграбленного обоза, шведы яростно убивали поляков и казаков. В плен не брали. Шведам не уступали в ярости и стремянные стрельцы.

– Я увожу оставшееся войско, пока его полностью не вырезали, – заявил Зборовский, боясь оказаться без единого жолнера. – А вы прикрывайте отход конницей, пан Кернозицкий.

– Кем я буду прикрывать? – вопил Кернозицкий в бешенстве и потрясал кулаками перед Зборовским. – Они же лыка не вяжут! Все перепились!

Князь Шаховской сообразил, что силы польско-казачьего войска почти полностью уничтожены. В сопровождении нескольких слуг он сел на коня и поехал в сторону Москвы с видом оскорбленного достоинства. Когда началось стремительное русско-шведское наступление, Шаховской решил не дожидаться окончания этого печального для него события. Он понимал: если окажется в руках Скопина, тот не простит ему повторной измены. Не дожидаясь решения царя Шуйского, племянник может приказать его повесить.