Контакт - Карл Эдвард Саган

Элли обернулась, чтобы поглядеть, откуда они появились, и заметила позади круглое черное пятно, бархатом немыслимой черноты затмевавшее звезды и часть кольца Веги. Вглядываясь через объектив в глубь черного пятна, Элли увидела в самой сердцевине тьмы странные беспорядочные вспышки света. Излучение Хокинга? Едва ли, длина его волны много больше. Или же это дальние отблески солнечного света вырываются из тоннеля? В невероятной дали, на том конце тьмы, остался Хоккайдо.

Планеты, подумала она, где планеты? Элли обследовала плоскость кольца с помощью длиннофокусного объектива, пытаясь обнаружить погруженные в него планеты… дом существ, отправивших Послание. В разрывах кольца она искала миры-пастухи, гравитация которых могла расчистить от пыли кольцевые дорожки, но их не было.

– Вы обнаружили планеты? – спросил Си.

– Ни одной. Повсюду только кометы. Большие, даже хвосты заметны. Но ничего похожего на планету. Большое кольцо состоит по меньшей мере из тысячи тонких. Насколько я могу судить, все они образованы из пыли. Черная дыра, кажется, расчистила внутри кольца широкую полосу. Очень молодая система, ей всего несколько сотен миллионов лет. Некоторые астрономы полагают, что планеты здесь еще не сформировались. Но кто тогда посылал сигналы?

– А если это не Вега, – предложил альтернативу ВГ, – то есть радиосигнал, конечно, исходит от Веги, но тоннель выводит в другую звездную систему.

– Вполне возможно, только по забавному совпадению у этой вашей звезды оказалась примерно та же цветовая температура, что и у Веги. Поглядите, она голубовата и, кроме того, окружена кольцом. Конечно, я не могу сориентироваться по созвездиям из-за этого света, но ставлю десять к одному – перед нами Вега.

– Но где же они? – спросила Деви.

Остроглазый Си глядел вверх сквозь органосиликатную матрицу, сквозь прозрачные пятиугольники стен – в небо над плоскостью кольца. Он молчал, и Элли проследила за направлением его взгляда. Да, там под лучами Веги поблескивал некий объект, обладавший заметными угловыми размерами. Элли поглядела через длиннофокусный объектив. Перед ней оказался какой-то неправильный многогранник: на каждой из его граней возвышалось округлое сооружение. Диск? Блюдо? Чаша?

– Эй, Цяому, поглядите. И говорите, что вы видите.

– Вижу… Там двойники ваших любимых радиотелескопов. Их, по-моему, тысячи, и все они обращены в разные стороны. Это не мир. Это машина.

Ее спутники поочередно глядели через объектив. Скрывая нетерпение, Элли ждала, когда он вновь попадет к ней. Облик радиотелескопа в основном определяется природой радиоволн… Впрочем, Элли чувствовала легкое разочарование оттого, что цивилизация, способная создавать и даже использовать черные дыры для гиперрелятивистских межзвездных перелетов, все еще прибегает к помощи устройств известной ей конструкции. Для веганцев подобная конструкция, пожалуй, была несколько примитивна, воображения им не хватило, что ли… Достоинства полярной орбиты ей были понятны – радиотелескоп подвергался опасности соударения с частицами кольца лишь дважды за один оборот. Но эти тысячи радиотелескопов, обращенных во все стороны… значит, здесь слушали небо, как это делала она сама в «Аргусе». Обращенные к бесчисленным мирам-кандидатам, радиотелескопы вслушивались, ждали телепередач или сигналов боевых радиолокаторов… или бог весть каких еще сигналов, неизвестных земной науке. Часто ли они принимают такие сигналы, подумала Элли, или же Земля – долгожданная удача, первая за какой-нибудь миллион лет? Но никаких делегаций, приветствующих гостей в космосе, не было и в помине. Или же бесчисленные провинциалы Галактики слишком похожи друг на друга и не стоят внимания?

Когда объектив возвратили, она очень тщательно подобрала фокус, выдержку и частоту кадров. Ей хотелось получить убедительную картину, чтобы Национальный научный фонд наконец увидел, каким должен быть настоящий радиотелескоп. Хорошо бы оценить размеры рукотворного мира. Телескопы усеивали многогранник, как морские моллюски шкуру кита. В невесомости радиотелескопы можно делать любого размера. Позже, по снимкам, она сумеет установить угловой размер этой планеты – всего несколько угловых минут, но линейные размеры невозможно определить, не зная, как далеко расположена эта штука. Впрочем, планета-многогранник казалась огромной.

– Раз нет миров, – заключил Си, – нет и веганцев. Никто не живет здесь. А Вега – просто караульная будка, в которой пограничники греют руки.

– Эти радиотелескопы, – продолжил он, – подобны башням на Великой стене. Галактической империей тяжело управлять, если ты ограничен в своих действиях скоростью света. Ты приказываешь гарнизону подавить бунт и через какие-нибудь десять тысяч лет узнаешь, чем закончилось дело. Нехорошо. Слишком медленно. Тогда ты предоставляешь полномочия командирам. И все – нет империи. А это, – он махнул в сторону удалявшегося угольного пятна, – это – дороги империи. Они были в Персии, были в Риме, были в Китае. И тогда скорость света более не ограничивает тебя. Дороги удерживают империю от распада.

Глубоко задумавшись, Эда покачивал головой, размышляя о тайнах мира.

Теперь было видно, что черная дыра, если они правильно определили природу объекта, обращалась вокруг Веги между внешней и внутренней частями кольца, в широкой полосе, полностью свободной от материи. Трудно было даже поверить, что на свете может существовать подобная чернота.

Снимая короткие видеопанорамы кольца, Элли думала, неужели когда-нибудь здесь сформируются и планеты: сперва частицы начнут слипаться в комки, те будут сталкиваться, расти, повинуясь действию сил тяготения, и, наконец, образовавшиеся миры закружатся вокруг своего солнца. Такой, по мнению астрономов Земли, Солнечная система была четыре с половиной миллиарда лет назад. Теперь Элли уже различала неоднородности в кольце, крохотные вздутия, в которых уже происходило слияние материи.

По ближайшим к черной дыре кольцам, следом за черной дырой бежала волна, вызванная влиянием ее тяготения при обращении вокруг Веги. Конечно, и додекаэдр создавал в кольце свой собственный прилив, только куда более скромный. Она подумала, что действие постоянного гравитационного возмущения, прохождение по кольцам волн сжатия и расширения наверняка скажутся на формировании планет. А если так, то, возможно, какая-нибудь планета даже своим существованием через грядущие миллиарды лет будет обязана этой черной дыре, а значит, хоть чуточку и Машине… Посланию, в какой-то мере и обсерватории «Аргус». Она понимала, что в ней говорит гордыня: даже если бы ее вообще не было на свете, кто-нибудь из радиоастрономов рано или поздно непременно принял бы Послание. И Машину тогда включили бы, но в другое время, и додекаэдр нашел бы дорогу сюда… Так что эта самая будущая планета окажется не слишком в долгу перед ней… Ну, а как насчет мира, что возник бы, не будь ее вовсе на свете? Как же это должно быть ужасно, когда от твоего самого легкого движения зависят судьбы миров?

Элли повела объективом, записывая широкую панораму – начиная от внутреннего помещения додекаэдра к распоркам, соединявшим ставшие прозрачными пятиугольные панели, и далее – к кольцевому зазору, внутри которого они теперь обращались вместе с черной дырой. Она поглядела вперед между двумя голубоватыми кольцами: во внутреннем кольце появилась какая-то странная вмятина.