Контакт - Карл Эдвард Саган

– Все взяли сюда какие-то символы, – проговорил ВГ, – кроме меня.

– Что вы хотите сказать?

– Эда и Сукхавати прихватили национальные одежды. Си взял зернышко риса. – Тот и в самом деле держал между большим и указательным пальцами пластиковый мешочек. – Вы прибыли с пальмовой ветвью, – продолжил ВГ, – только я не взял с собой ничего символического, никаких памяток. Стало быть, здесь я – единственный истинный материалист, и все мое заключено в моей собственной голове.

Медальон висел на шее Элли под джемпером. Расстегнув воротник, она вытащила его за цепочку. ВГ обратил на это внимание, и она показала ему надпись.

– Кажется, из Плутарха, – заметил он чуть погодя. – Мужественные речи спартанцев. Только не следует забывать, что тогда победили римляне.

Судя по тону, ВГ решил, что медальон – подарок дер Хиира. В его словах слышалось недовольство дер Хииром, конечно же, оправданное поведением того и нежеланием расставаться с холостяцкой жизнью, – и это согрело Элли. Она взяла его за руку.

– Готов убить человека ради пары затяжек, – сказал он, нежно отвечая на ее рукопожатие.

Потом все пятеро сидели возле оставленной приливом лужицы. Тихий шум прибоя негромко и ровно шумел в ее ушах, напоминая об «Аргусе» и о долгих годах, проведенных за прослушиванием неба. Солнце над океаном давно миновало зенит. Вправо бочком торопился краб, выставив над панцирем глаза на стебельках. На крабах, кокосовых орехах и прихваченных из дома припасах они некоторое время протянут. Кроме их собственных следов, иных отпечатков на песке не было.

– Как мы понимаем теперь, они сделали за нас почти всю работу, – пояснял ВГ их общее с Эда мнение относительно пережитого. – Мы на Земле только создали легкую припухлость в пространстве-времени, к которой они смогли подсоединить свой тоннель. При многомерной геометрии пространства-времени обнаружить малое возмущение очень сложно. А еще труднее воспользоваться им.

– Вы хотите сказать, что они изменяют геометрию пространства?

– Да, мы сейчас можем утверждать, что пространство топологически нельзя считать простой поверхностью. Оно напоминает – правда, Абоннеме не нравится эта аналогия – плоскую двумерную поверхность. Назовем ее поверхностью умных – сложным лабиринтом трубок; она связана с другой двумерной поверхностью, пусть это будет поверхность дураков. И время, за которое можно перебраться с одной поверхности на другую, определяется длиной трубки. Теперь представьте, что умные спускают со своей поверхности трубку с присоской. Тогда они могут создать тоннель между двумя поверхностями, если тупицы помогут – создадут на своей поверхности вмятину, за которую умные смогут зацепиться.

– Поэтому умные посылают дуракам радиосообщение, в котором даются инструкции – как устроить нужный пузырь. Но если эти создания являются по-настоящему двумерными, как могут они сделать вмятины на своей поверхности?

– Собрать в одном месте огромную массу, – неуверенно проговорил ВГ.

– Но мы не делали этого.

– Знаю, знаю. Наверняка это как-то связано с бензелями.

– Вот видите, – мягко сказал Эда. – Если тоннели являются черными дырами, это вызывает ряд противоречий. Выведенное Керром точное решение эйнштейновских уравнений теории поля описывает подобный тоннель, но это решение неустойчиво. Малейшее возмущение нарушит его целостность, тоннель превратится в физическую сингулярность, из которой ничто не может выйти. Я попытался представить себе высшую цивилизацию, способную управлять структурой коллапсирующей звезды, чтобы поддержать внутреннюю стабильность тоннеля. Это очень сложно. Такой цивилизации придется вечно стабилизировать тоннель. А это особенно сложно, когда в него падает что-нибудь вроде додекаэдра.

– Даже если Абоннема и сумеет понять, как им удается держать тоннель открытым, все равно придется иметь дело с другими проблемами, – заметил ВГ. – Их слишком много. Черные дыры обрастают проблемами быстрее, чем поглощают материю. Взять, например, приливные силы. В поле тяготения черной дыры нас разорвало бы на части. Нас просто вытянуло бы, как персонажи картин Эль Греко или изваяния этого итальянца… Он повернулся за помощью к Элли.

– Джакометти, – подсказала она, – только он был швейцарцем.

– Да, Джакометти. Есть и другие проблемы. По земным меркам нам потребуется бесконечно много времени, чтобы опуститься в черную дыру, и мы никогда не сумеем возвратиться на Землю. Может быть, так и будет, и мы никогда не вернемся домой. Потом, сингулярная точка – это сущий ад, если иметь в виду излучения… А если вспомнить про квантовомеханическую нестабильность…

– Наконец, – подытожил Эда, – в тоннелях керровского типа могут возникать любопытные нарушения причинности. При малейшем отклонении траектории внутри тоннеля от правильной можно вылететь наружу в любой момент истории Вселенной – хоть через пикосекунду после Большого взрыва. Словом, настоящий хаос.

– Эй, ребята, – обратилась Элли, – в общей теории относительности я не знаток. Но разве мы не видели черные дыры своими глазами? Разве мы не падали в них? И разве не возвращались благополучно в пространство? Разве грамм наблюдений не стоит тонны теорий?

– Знаю, знаю, – страдальческим тоном отозвался ВГ. – Значит, есть еще что-то. Но все-таки наши физические познания не могут абсолютно не соответствовать истине! Так ведь?

Свой вопрос он с некоторой нерешительностью адресовал Эда, ответившему на это:

– Естественно возникшая черная дыра не может не иметь вид тоннеля, обязательно разделенного на две части непроходимой сингулярной точкой.

С помощью самодельного секстанта и наручных часов они установили скорость углового перемещения Солнца: 360 градусов за 24 часа, как на Земле. Пока Солнце не опустилось чересчур низко, они разобрали камеру Элли и линзой зажгли огонь. Пальмовую ветвь она держала возле себя, чтобы кто-нибудь впотьмах не отправил ее в огонь. Си оказался здесь знатоком. Он укрыл костер от ветра и не позволял ему слишком разгораться.

Одна за одной проступали звезды. Все родные созвездия были на месте. Элли вызвалась покараулить огонь, пока остальные засыпали. Она хотела дождаться восхода Веги. Пришлось подождать… Ночь была невероятно ясной, и от Веги исходил ровный немигающий свет. По перемещению созвездий по небу, по южным созвездиям, по тому, как невысоко лежала Большая Медведица над северным горизонтом, Элли решила, что они находятся в тропиках. И прежде чем уснуть, подумала: «Если это имитация, хозяевам пришлось потрудиться».

Ей приснился странный сон. Впятером они плавали в водных глубинах, не замечая своей и чужой наготы, лениво замирали под роговидными стеблями кораллов, заплывали в щели, мимо которых течение проносило дрейфующие водоросли. Она поднялась к поверхности. Летучий корабль-додекаэдр невысоко парил над водой, и через его прозрачные стенки Элли могла видеть людей, облаченных в саронги[54]и дхоти. Они читали газеты и непринужденно беседовали. Она нырнула обратно – ее место там, под водой.