Тени незабытых предков - Ирина Сергеевна Тосунян

«Кеннеди никогда не плачут»

«Я вроде старого вина. Меня редко показывают, но хорошо хранят», – сказала как то Роуз Кеннеди, мать президента Джона Кеннеди. И оказалась права: в Библиотеке имени Джона Ф. Кеннеди в Бостоне широкой общественности были продемонстрированы 250 коробок писем, записок и фотографий из ее личного архива.

Все эти бумаги, бережно сохраненные потомками миссис Кеннеди, которые, как здесь говорят, неофициально выполняют в Америке роль королевской фамилии, были подарены библиотеке и два года разбирались и классифицировались. Роуз Кеннеди дожила до 104 лет (она умерла в 1995 году) и постоянно вела дневник, куда подробно записывала различные события своей жизни: и медовый месяц в 1914 году, и свою речь с трибуны в Висконсине, где побывала вместе с сыном Джоном в ходе его избирательной кампании 1960 года, и впечатления от поездок с ним по многим американским штатам и зарубежным странам, и советы другим своим сыновьям и дочерям. Их у нее, как известно, было девять.

Дама твердая и решительная, она старалась дать своим отпрыскам суровое католическое воспитание, не чуралась даже телесных наказаний. «Когда приходилось наказывать детей, – вспоминает она в 1972 году, – я обычно пользовалась линейкой, иногда – вешалкой, что даже было удобнее, потому что платяные шкафы были в каждой комнате и деревянные вешалки – всегда под рукой. Правда, – добавляет она, – я не уверена, что удары всегда достигали цели: совершив проступок, дети понимали, что наказание последует неминуемо и подкладывали себе сзади в брюки подушки».

По свидетельствам семейных биографов, она никогда не роптала на судьбу, даже тогда, когда трое ее детей погибли. Она считала, что они, подобно древнегреческим героям, были призваны совершать великие деяния и приносить великие жертвы. Если ее спрашивали, как ей удавалось пережить трагедии, обрушившиеся на семью, она отвечала: «Кеннеди никогда не плачут».

«Когда случается горе, – сообщает она в своем дневнике вскоре после гибели Джона, – меня охватывает нервное возбуждение. Я двигаюсь, не переставая, хожу, куда-то несусь, молюсь про себя и настраиваюсь на то, что беда меня не достанет. Я не позволю, чтобы трагедия сломила меня, ведь жизнь – это борьба, и мы должны держаться, трудиться на благо живых и оплакивать мертвых».

Она была необычайно энергичной и деятельной светской дамой. В США до сих пор говорят об изысканных «чайных приемах Кеннеди», которые она и ее дочери – Юнис, Патриша и Джин – устраивали в рамках президентской кампании.

Вот и Арнольд Шварценеггер, вспоминая дни, когда он только-только начал ухаживать за своей будущей женой Марией Шрайвер, внучкой Роуз Кеннеди, и несколько дней гостил у них в Хайаннис-Порт, восклицает: «Роуз Кеннеди была просто великолепна. Она говорила на прекрасном немецком, поэтому все эти дни разговор шел на моем родном языке. Мы уходили надолго гулять вдвоем, вспоминали Австрию, ее музыку, искусство, оперу, книги, даже историю. Мне все время приходилось лезть из шкуры вон, чтобы не ударить лицом в грязь».

А в 1962 году Роуз Кеннеди напишет свое самое сенсационное письмо первому секретарю ЦК КПСС Никите Хрущеву, в котором попросит, чтобы тот расписался на девяти присланных ею копиях совместной фотографии Хрущева и Джона Кеннеди. Она, мол, желает подарить эти фотографии с автографом своим детям.

Никита Хрущев и Роуз Кеннеди познакомились в июне 1961 года в Вене, во время встречи лидеров СССР и США. Кеннеди приехал в сопровождении матери и жены Жаклин.

Хрущев, по настоятельной рекомендации Микояна («за рубежом наличие жены будет хорошо расценено и нам следует придерживаться международного этикета»), вопреки обыкновению, тоже взял с собой жену, Нину Петровну, «чтобы на приемах женщины могли вести между собой беседы».

Мать Кеннеди, в отличие от супруги американского президента, на советского лидера произвела хорошее впечатление. «Приятная женщина, – отмечал он в своих воспоминаниях. – <…> Мы помнили, что она миллионерша, и, следовательно, должны были знать, с кем имеем дело, не забываться. Могли улыбаться, жать любезно друг другу руки, но мы люди разных полюсов».

Получив письмо Роуз Кеннеди, Хрущев вежливо и аккуратно расписался на всех девяти экземплярах фотографий и через советское посольство отослал их американскому президенту. Тому ведь тоже следовало поставить свою подпись.

Случилась сия история аккурат в период знаменитого кубинского ракетного кризиса, в дни, когда мир, что называется, «стоял на ушах» и явственно балансировал на грани ядерной войны. Так близко к этой грани он никогда еще не был. Однако все сложилось так, как сложилось. Кризис все-таки мирно завершился. 28 октября советское руководство решило принять американские условия и убрать с Кубы ракеты, а США, в свою очередь, – снять блокаду Кубы и убрать ракеты из Турции.

А 3 ноября президенту Кеннеди пришлось выяснять отношения уже с собственной матерью. Он пишет ей на официальном бланке Белого дома: «Не могла бы ты в будущем ставить меня в известность о любых своих предполагаемых контактах с главами государств? <…> Просьбы подобного рода могут быть по-разному интерпретированы, поэтому я хотел бы, чтобы ты их согласовывала со мной до отправки своих писем».

И тогда Роуз Кеннеди, дочь мэра Бостона Джона Ф. Фицджеральда и изысканная жена Джозефа Патрика Кеннеди, «мультимиллионера с характером флибустьера и моральными убеждениями разбойника с большой дороги» совершенно невозмутимо отвечает своему сыну-президенту: «Дорогой Джек, я очень рада, что ты предупредил меня относительно контактов с главами государств, ведь я как раз собиралась писать Кастро…»

Фриденсрайх Хундертвассер. Роман Сервантеса с архитектурой и вином

В1988 году Карл Думани, владелец небольшой и в те времена вовсе даже не процветающей винодельни в калифорнийской долине Напа, эстет и почитатель всяческих искусств, познакомился с австрийским художником и архитектором Фриденсрайхом Хундертвассером. Их представил друг другу приятель Думани искусствовед Гарри Ранд, будущий автор книги о легендарном австрийце. Калифорнийский винодел был основательно впечатлен и эпатажно-экзотическим видом, и манерами европейского гостя, впрочем, уже несколько лет как переехавшего из родной Вены на жительство в Новую Зеландию, и его восхитительными творениями, и его упоительно-необычными суждениями… Особенно же потрясли Думани яркие, фантастические работы Хундертвассера, выполненные в технике японской обрезной гравюры.

Весь следующий 1989-й год Карл Думани буквально зациклился на том, чтобы уговорить именитого австрийского архитектора спроектировать для него винодельню в долине Напа, такую, которой ни у кого в США не было и нет. Поначалу Хундертвассер, принципиально не жаловавший Америку и, в частности, американских президентов, да и вообще из политиков признающий одну только Маргарет Тэтчер, активно отбрыкивался, мол так и так, ничего не проектирую для частных лиц, но потом передумал и неожиданно