Няня для тирана - Ая Кучер

— Изголодавшемуся? Две недели не виделись.

— Целых две. Пиздец как долго. Я скучал, Ариш.

— Я тоже скучала, К… Артём.

— Серьёзно? Столько лет не можешь запомнить моё имя?

— Клыков Артём, я всё помню, — провожу пальцами по едва заметной щетине. Касаюсь шрама и дрожу от этой близости. Кажется, будто с каждым днём только сильнее в чувствах грязну. — Хотя моя фамилия была более звучной.

— Ларина, — плюётся, но в глазах черти пляшут. — Худшая фамилия.

— Худшая разве не Харукан?

— Любая фамилия не подходит, если она не моя.

Сама тянусь за поцелуем. С ним не могу себя в руках держать. Любое время порознь, когда он по делам ездит, худшая пытка. Страшно представить, как бы я смогла жить дальше, если бы Вера тогда не спасла его.

Увидела его всего в крови, едва держащегося на ногах. Но он пришёл ко мне, потому что я отказывалась вставать. Вместо того, чтобы отлежаться, обо мне больше думал.

— Клыка больше нет. Всё.

— Я не понимаю. Клык…

— Артём. Я же назвал тебе своё имя. Артём, — повторяет. А я в него вжимаюсь. Вдыхаю родной запах, обхватываю руками. Так больно было его терять. Одной быть не страшно, страшно без него. — Я завязываю. Честно, без испытательного срока. Сегодня в два часа тридцать семь минут Клык умер. Все будут думать, что я мёртв.

— Уверен? Не пожалеешь через пять лет, что бросил всё из-за меня?

— Не из-за тебя, ради тебя. Нас.

Спустя три недели влюблённости я узнала его имя. Артём Клыков. У мужчины не пропала закалка и привычка оборачиваться. Остались жесткие нотки, но с этим я могла справиться. Я полюбила не идеал, а то, каким он был на самом деле. Без необходимой брони.

— Не жалеешь? — вдруг спрашиваю, пока ветер и руки Артёма ласкают лицо. — Что всё оставил?

— Ни капли, — и целует. Нежно, страстно. Каждый поцелуй неповторимый и нужный. У меня в животе, рядом с близнецами, лютуют бабочки. Рвут изнутри.

— Фу, ма, — Кира крутиться вокруг и дёргает за край платья. — Папа, не слюняв маму.

— Не мешайся, Кир, — Алек отводит сестру.

— Поцелуи это фу, Ал. Правда же.

— Я припомню ей, когда она на первое свидание пойдёт, — улыбается Клык и дарит ещё один поцелуй. — Игорь, ещё раз протянешь руки к моей жене…

— Протяну. Позволь напомнить, что это я сделал так, чтобы она стала твоей женой. Ты бы ещё несколько лет уговаривал. И я крёстный твоей дочери, побольше уважения.

— Крёстный, — мужчина хмуриться и отводит глаза. — Зверь мне до сих пор этого не простил.

— Сам виноват. Ты решил проверить, кто лучше Арину знает. Правда думал, что я её не изучил за столько лет?

Клык ничего не отвечает. Даже спустя столько времени в мыслях он остаётся Клыком. Сложно от привычки избавиться.

— Слушай, — начинает Артём, когда мы дома оказываемся. Я укладываюсь на кровати, протягивая уставшие ноги. А мужчина рядом ложиться, ладонью к животу прикасаясь. — Я тебе все свои тайны рассказал. Может всё-таки назовёшь имя отца Алека?

Я напрягаюсь, чувствуя, как всё внутри сжимается. Артём ни разу эту тему не поднимал. Только в ту ночь, когда Клык перестал существовать, а остался только мой Клыков Артём. Мы точно так же лежали на кровати, только я прижималась к мужчине и слушала рваное дыхание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Один вопрос — один отказ.

Больше мы об этом не говорили, было неважно. Все мои чувства к тому человеку давно отступили.

— Я просто всё думаю, что если бы ты со мной так поступила, — в голосе застывшая обида. Вариант, что я могла сбежать с Кирой и не сказать, до сих пор тревожит его. — Я бы хотел знать. Я люблю Алека, он мой сын, без вариантов. Но я бы хотел знать, понимаешь?

— Понимаю. Он знает, Артём. Это ничего не меняет.

Оказалось, что он знал всё это время. Все пять лет, когда помогал мне всем и забирал сына на выходные. Данчик с самого начала не поверил в ту историю с клубом. Только он был таким же подростком, как и я, испугался ответственности и не стал говорить.

Как мог поддерживал и давал деньги, забирал сына на выходные и стал офигенным дядей. Думаю, если бы с самого начала он признал себя отцом, всё закончилось бы хуже. Яна бы не простила сама себе, что построила с ним отношения, когда из-за неё мы и расстались. Да и наши бы с Данчиком отношения скатились вниз из-за ссор и упрёков.

А так — всё идеально. Отец Алека — Клык, и плевать что показывают клеточки ДНК. В сыне от Данчика только любовь к роботам и сладкому.

— Этого я не знал, — Клык ближе прижимается. Долго молчит, от чего складка меж бровь вырисовывается. Яркое доказательство того, что он переживает о чём-то: — А слабо мне ещё одного сына родить?

— Значит, уже не отрицаешь, что будут мальчики?

— Нет, будут девочки. А сын потом. Через года два. Слабо?

— А если не получится? Какое желание загадаешь?

— Вернёмся в родной город? Не навсегда, просто погостим несколько месяцев. Я соскучился по нашим.

— Значит, либо сын, либо поездка домой? Я подумаю.

Подумаю и спрячу уже купленные билеты получше. Следующим летом мы полетим домой, всей семьёй. Но только в один конец. Хватит бежать от прошлого. А его слабо…

Что ж, пока Клыку рано знать, что УЗИ показало двух мальчиков.