Наказание жилищем. Жилищная политика в СССР как средство управления людьми. 1917-1937 - Марк Меерович

Кооперативным центрам и жилищным союзам рекомендуется (под угрозой уголовной ответственности должностных лиц государственных жилищных органов и кооперации) принять меры к включению в состав жилищных союзов, по возможности, всех первичных кооперативов района их деятельности[948], дабы никто не выпадал из-под повседневного внимательного присмотра. При этом кооперативные центры и жилищные союзы, исполняя свои обязанности по руководству и контролю над входящими в их состав кооперативами, осуществляют как «мягкое», так «жесткое» воздействие в целях изменения состава руководства ЖАКТ. «Мягкое» воздействие осуществляется, например, за счет приватных переговоров с председателями и отдельными членами правлений о целесообразности введения в состав руководства ЖАКТ «нужных» людей.

Любопытен пример подобных действий властей в отношении правления ЖАКТ дома № 72 по проспекту 25-го Октября в Ленинграде в период 1926-1927 годов. Уполномоченный районной избирательной комиссии, курирующий не только выборы, но и повседневную деятельность кооператива, неоднократно обращается к председателю Быховскому с предложением сместить с поста управляющего домом некоего Медведева, занимавшего эту должность на протяжении ряда лет, и «избрать» кандидатуру, рекомендованную Жилсоюзом[948]. Быховский отказывался это сделать, возможно, потому, что И.С. Медведев, проживающий в доме с 1910 года, на протяжении почти 10 лет является активным и решительным организатором внутренней жизни и хозяйственной деятельности домовладения. Начав свою работу в 1918 году в качестве уполномоченного дома, он бессменно трудился сначала в качестве председателя домового комитета бедноты, затем члена правления, казначея и управдома жилтоварищества[949]. В данном случае «мягкая» реорганизация не дает своего результата.

И поэтому, как и в других подобных ситуациях, власть прибегает к другому типу мер — «жестким» мерам, «силовому» воздействию на ход отчетно-перевыборных собраний для получения нужных результатов переизбрания правлений ЖАКТ (изменение их состава в нужную для себя сторону). Подобное, прямое воздействие на ЖАКТ со стороны руководства жилищной кооперацией уже законодательно и организационно обеспечено принятием новых нормальных уставов и внутренних инструкций. Опираясь на эти документы, власть активно, вмешивается в ход перевыборных собраний под видом очистки руководящих органов жилищных кооперативов от «бывших»[950].

Нужно отметить, что интересы номенклатуры и рабочих по отношению к жилищу, характер их включенности в государственную жилищную политику уже в первые послереволюционные годы начинают сильно расходиться. Рабочие не понимают, что власть сознательно, используя жилище, регулирует жизнь и деятельность людей; сознательно при помощи жилья стимулирует, наказывает, социально дисциплинирует, принуждает и поощряет. И очень по-разному обращает жилье к тем, кто является частичкой власти (приближен к ней), и к тем, кто является объектом управления (то есть подчинен ей). Рабочие под воздействием идеологии в массе своей искренне верят в провозглашаемый идеал коммунистического жилища — коммуну. Рабочие недоумевают, почему руководящие работники выходят из коммуны, покидают ее. Рабочие стремятся вернуть тех ответственных работников, кто выбрался из коммун и обустроился жить в отдельных квартирах и домах. Порой возвращают обратно почти насильно. А. А. Богданов описывает любопытную ситуацию, сложившуюся в конце 1920 года в г. Орехове-Зуеве — осуществленный рабочими принудительный перевод всех ответственных работников-коммунистов из отдельных квартир в рабочие казармы[955]. А. А. Богданов цитирует слова одного из организаторов этой меры: «...ответственные работники-коммунисты отделились от обычных условий жизни рабочих, выделившись в более удобные помещения — домики и квартиры, и тем самым оторвались от широких рабочих масс и от рядовых работников партии. (...) Мы, ореховцы, ни на минуту не закрывали глаза на последствия сделанного шага (принудительное возвращение ответственных работников-коммунистов обратно в коммуну. — М.М.) и знаем, что в условиях казарменной жизни товарищам самим придется затратить много лишних сил. А для некоторых такие условия окажутся, может быть, и смертельными, но мы глубоко уверены, что выбывшие из строя будут скоро заменены, и наша цель будет достигнута. Нам думается, что Центральному Комитету необходимо потребовать обязательного проведения нашего решения в жизнь во Всероссийском масштабе»[956].

В 1928-1932 годы текучесть рабочих в связи с продовольственным кризисом постепенно становится почти катастрофической и лавинообразным становится приток людей в города из деревенской местности, охваченной голодом[957]. Безусловно, люди, приезжающие в город из сельской местности, являются целью и результатом проводимой властью официальной политики «раскрестьянивания», но власти нужна не просто прибывающая в города неорганизованная, недисциплинированная, неквалифицированная потенциальная рабочая сила, ей нужен «новый пролетариат». Крестьяне же, приехав в город, не слишком стремятся на фабрики и заводы, поэтому острый дефицит жилища используется властью как мощный фактор, подталкивающий людей к трудоустройству. Основные формы собственности на жилище, существующие в этот период — государственная, ведомственно-государственная, государственно-кооперативная, частно-государственная, неразрывно связаны с этим условием. Человек может получить место в коммунальной квартире лишь от администрации предприятий и учреждений в случае устройства его на работу. Ведомственное коммунальное жилище, существующее в форме «закрепленных домов», выступает мощным средством укрепления власти «красных директоров». В случае увольнения следует незамедлительное выселение и очень часто без предоставления какого бы то ни было годного для жилья помещения.