Башня у моря - Сьюзан Ховач

– Но за городом тоже никого нет, – возразила Сара, и я не мог не признать, что в ее словах есть свой резон, поскольку все наши соседи уехали в Шотландию стрелять рябчиков.

Однако мне удалось уговорить ее отложить поездку в Лондон до октября, после чего я успокоился и начал в полной мере вкушать прелести Вудхаммера. К сожалению, Сара не могла разделять со мной это удовольствие, и я обнаружил, что мне затруднительно наслаждаться жизнью, когда она ходит туда-сюда по длинной галерее в поисках способа убить время. Беда была не только в том, что она не выносила одиночества. Помня слова Маргарет, что Сара теперь, в чужой для нее стране, полностью зависит от меня, я входил в ее положение чуть не каждую минуту дня. Но главная трудность состояла в том, что у нее не было никаких увлечений. Вы скажете, что мне следовало догадаться об этом еще в Нью-Йорке, но там она была постоянно занята – уезжала на всевозможные приемы, и я почти не видел, чтобы Сара искала, чем бы ей заняться. В Вудхаммере дела обстояли иначе. Она бралась за вышивание, но через полчаса в скуке откладывала работу в сторону; прочла один-два романа, но больше главы в день не могла осилить. В отличие от Маргарет, которая проглатывала одну книгу за другой, Сара ничуть не интересовалась литературой, текущими событиями или политикой. Я не ставил ей это в упрек, потому что и сам не интересовался этими сторонами жизни, но у меня, по крайней мере, были другие увлечения, тогда как у Сары – ни одного.

Я ходил с ней гулять, ездил в экипаже и верхом. Старался изо всех сил удовлетворить ее потребность в постоянных развлечениях, но мне хотелось и побыть одному с моим деревом, а если днем мне не удавалось выкроить на это время, то я засиживался за резьбой ночью, когда мог побыть один. Но ведь мне и спать нужно было! Она справедливо раздражалась, когда я несколько раз днем уходил вздремнуть.

К началу октября я не меньше Сары хотел уехать из Вудхаммера, а придя к выводу, что у меня появится свободное время для себя, только когда Сара погрузится в городскую жизнь, я с неприличной настоятельностью написал Маргарет – спрашивал, не может ли Сара побыть у нее.

Дерри к тому времени был уже неплохо устроен. Он поселился в Вестминстере, а Маргарет удалось найти ему место клерка в Министерстве по делам колоний. Будучи членом ирландской коллегии адвокатов, он не мог практиковать в Лондоне, но это его мало беспокоило.

– Я вообще никогда не хотел быть адвокатом, – заявил Дерри. – Это была идея твоего отца, а не моя. Но нет сомнения, что юридическая квалификация открывает двери в другие сферы, а когда мы с Кларой поженимся, я посмотрю – может быть, удастся получить место в парламенте. Говорят, что даже теперь, несмотря на реформу, все упирается в твое знакомство с нужными людьми и наличие денег.

Его роман с Кларой шел ровно, и он думал сделать ей предложение на Рождество. Дерри эта перспектива настолько вдохновляла, что у него даже нашлись добрые слова в адрес Маргарет: он сквозь зубы признался, что она была очень полезна ему в Лондоне.

– А как тебе нравится Лондон? – спросил я, думая о том, как он неплохо устроился, но Дерри скорчил гримасу и ответил, что рассчитывал увидеть здесь город-сказку, хотя быть ирландским католиком в Лондоне ничуть не лучше, чем чернокожим в Америке до Гражданской войны.

– Но теперь, когда ты здесь, я уже не чувствую себя таким чужаком, – с облегчением проговорил он. – Ты надолго?

Я понятия не имел, но вскоре Сара заговорила, что мы не можем бесконечно злоупотреблять гостеприимством Маргарет и почему бы нам не купить собственный дом? Я не мог не признать, что в этом есть смысл, и мы начали проводить целые дни в поисках дома. У меня это не вызывало ничего, кроме скуки, но Сара наслаждалась каждой минутой, и, когда мы выбрали дом на Курзон-стрит, она с огромным энтузиазмом принялась подыскивать мебель. Поскольку жена отдавалась этому занятию с утра до вечера, мне наконец удалось выкроить время для резьбы, и я вырезал американского бурундука – увы, он не удался – и бордюр с белочками, который получился гораздо лучше. Я использовал сосну – мягкое дерево, а фоном сделал растения, листья, желуди. После этого почувствовал себя великолепно. Когда закончил бордюр, Сара все еще занималась домом, так что я мог посвятить время Дерри, чтобы он перестал чувствовать себя чужим в Лондоне. На Парк-стрит недавно открылся новый клуб «Альбатрос», и я записал себя и Дерри в его члены. Членами были и несколько человек, которых я знал по Оксфорду, и воспоминания о наших совместных развлечениях в прошлые времена должны были наверняка понравиться Дерри. Предполагалось, кажется, что у клуба есть некие туманные политические цели, но о политике никто не говорил. Туда приходили пообедать, выпить хорошего бренди, а потом там все время играли, так что место вошло в моду. Дерри в клубе ужасно понравилось.

К Рождеству я так вошел во вкус, что больше уже не тосковал по Вудхаммеру, как это обычно случалось со мной в Лондоне. Да что там говорить – я с удивлением вспоминал времена, когда Лондон мне не нравился, хотя на самом деле объяснялось это просто: прежде я никогда не был в Лондоне с Дерри.

Я все же подумывал, не провести ли Рождество в Вудхаммере, но в итоге смирился и решил остаться в Лондоне, где Сара в канун Нового года собиралась устроить грандиозный бал по поводу новоселья. Должен отметить, что она умела устраивать такие вещи и все, начиная с принца Уэльского, были приятно поражены. Дом вполне подошел бы и для королевской семьи, и, хотя некоторая чрезмерность в обстановке свидетельствовала об американских вкусах, ничего вульгарного в выборе Сары не было. Я подумал, что это, вероятно, стоило кучу денег, но в конечном счете человек моего положения должен иметь приличный дом в Лондоне, о чем я и сообщил Филдингу, когда он известил меня, что начали приходить счета. Я сохранил Филдинга, секретаря моего отца, чтобы он занимался адресованными мне письмами о пожертвованиях и следил за оплатой счетов; он взаимодействовал с семейными адвокатами, которые при необходимости инструктировали его. Вообще-то, я был недоволен, когда Филдинг сообщил мне о счетах, поскольку я его для того и держал, чтобы не думать о всяких скучных вопросах. Дерри как-то раз заметил, что самое приятное в богатстве – это отсутствие необходимости считать деньги.

С наступлением нового года Дерри сделал предложение Кларе, она ответила согласием, и мы, чтобы отпраздновать это событие, отправились в клуб, где он выиграл чуть не пятьсот фунтов в «мушку». «Вот это отметили!» – подумал я, когда мы пили шампанское, а Дерри решил, что судьба наконец-то заметила его, он чувствует это своими костями. На следующий день он отказался от места в Министерстве по делам колоний и сообщил, что до свадьбы будет джентльменом свободных занятий.

– А почему бы и нет? – согласился с ним я, ведь если мы оба будем джентльменами свободных занятий, то у нас появится еще больше времени вместе получать удовольствие от Лондона, и после того, как он наносил визит Кларе, мы могли распоряжаться собой, как нам угодно.

О Саре я мог не беспокоиться – она была слишком занята своими светскими визитами и портнихами, к тому же Маргарет в моем присутствии намекнула ей, что мое желание помочь Дерри провести последние холостяцкие деньки вполне естественно. Одно небольшое недоразумение случилось, когда нам пришлось перенести на осень наше путешествие по Европе, потому что свадьба ожидалась весной, но Сара легко согласилась, поскольку при таком раскладе она на весь сезон оставалась в Лондоне.