И телом, и душой - Екатерина Владимирова

Она ничего не ответила, и это молчание было красноречивее любых слов.

Андрей тяжело вздохнул, захлопнул дверцу машины и тоже забрался в салон. Сцепил руками руль, словно собирался тотчас же рвануть с места, и уставился в окно невидящим взглядом.

— Я обещал, что не буду надоедать тебе, но… — проговорил он нервно.

— Да?

Воздух стал рваным и удушливым, оседая в легких дегтем.

Лена заерзала на сиденье, стараясь не смотреть на Андрея.

— Как так получилось, что ты вышла замуж за Максима Колесникова? — напрямую выдохнул Андрей.

Сердце забилось в груди заключенной в силки птичкой, и девушка почувствовала, как кровь прилила к вискам, ударяясь в них болью сердечного биения.

— Как так… получилось?… — грустно улыбнувшись одними губами, пробормотала Лена. — А мне и самой интересно, — как, — не глядя на Андрея, сказала она. — Я помню все, что было. До мельчайших деталей могу произвести секунды, мгновения того дня, когда Максим сделал мне предложение, и все же…

— Что?… — с придыханием спросил Андрей.

— Я люблю его. Я его всегда любила, и тогда, девять лет назад особенно сильно. А он… — она опустила голову вниз, закрыла глаза на мгновение. — Он… Боже, он, наверное, никогда не простит мне того, что я сделала!

Андрей стремительно обернулся к ней.

— Что ты могла сделать?! — воскликнул он запальчиво. — Ты — ангел, что ты могла сделать ему?!

Лена посмотрела на него и улыбнулась.

— Ангел? — прошептала она одними губами. — Нет, я вовсе не ангел. Я обычный человек, просто женщина, которая любит, терпит, ждет, надеется на что-то. Вот уже девять лет все еще ждет и на что-то надеется, — она задумчиво отвела взгляд в сторону. — Знаешь, я иногда саму себя ненавижу. За эту слепую любовь к нему. Так больно бывает, особенно после того, как он… — она запнулась, грустно хмыкнула. — А я все равно прощаю. Идиотка!

Он понял ее без слов. Всегда понимал. И ее боль чувствовал, и тоже страдал.

— Это… так не может продолжаться, — выдохнул он с отчаянием в голосе. — Как ты… — он вдруг запнулся, а потом, слегка касаясь ее локтя дрожащей рукой, с ужасом воскликнул: — Только не говори, что ты живешь так все эти годы! Умоляю тебя, скажи, что это не так!

Лена даже не взглянула в его сторону, лишь сильнее сжала похолодевшие пальцы.

— В это так трудно поверить? — с ироничной грустной усмешкой спросила она.

— Это невозможно! — заявил Андрей. — Ты не можешь… Черт, как он посмел допустить такое?! Ты — ангел, такая светлая, такая добрая… Как он мог уничтожить ту девочку, которую я оставил здесь десять лет назад?

— Андрей… — пробормотала она. — Не нужно…

— И после этого ты все равно любишь его?! — изумленно вскричал он. — Любишь?!

— Я не могу его не любить, — проговорила Лена. — Это… стало сутью, смыслом моего существования. Как болезнь, как патология. Я не представляю себе жизнь без него. Если мне и стоило уходить, то тогда, девять лет назад. Но я не смогла. Я тогда слабее была… Боже, я и сейчас слаба! Я не могу его оставить и сейчас! И это самое страшное, понимаешь? — она готова была рассмеяться от горечи. — Ты думаешь, я не представляла себе этого, убежать, скрыться, спрятаться? Считаешь, за девять лет ни разу не думала о том, чтобы уйти? Думала. Но не смогла, — обреченно выдавила она из себя. — Боже, я его люблю. За что мне эта любовь?! За что эта одержимость? Иногда я проклинаю себя за нее!

— Лена… — он коснулся кончиками пальцев ее щеки.

— Я не знаю, почему так вышло. Честно, не знаю, — проговорила она в отчаянии. — Я не живу без него. И с ним тоже не живу. Я погибаю в любом случае. Но без него я погибну раньше, чем с ним.

Андрей наклонился к ней, стараясь уберечь ее, желая помочь ей и не зная, как это сделать.

— Ты винишь себя за что-то?… — прошептал он.

Лена опустила голову вниз и поджала губы.

— Это так? — настойчиво спросил Андрей и, не получив ответа, возмущенно воскликнул: — Но что такого ты ему сделала, черт возьми?! За что он так поступает с тобой?! Девять лет он…

— Самое страшное заключается в том, Андрей, — тихо, но уверенно перебила его Лена, — что я понимаю его. Девять лет! За эти годы я смогла узнать его так хорошо, что, кажется, пойму даже по движению бровей, о чем он думает. Я понимаю его. И не понимаю одновременно, — с горечью добавила она.

— Он… обижает тебя? — с яростью в голосе спросил Андрей.

— Нет! НЕТ!!! Он презирает насилие, и… Он никогда не обижал меня, — Лена запнулась. — Но делал мне больно, тем не менее. Опять парадокс. Но ведь причинить боль можно и не физически.

Андрей, чувствуя острую, как лезвие бритвы, необходимость успокоить и утешить ее, наклонился к Лене, прижал ее дрожащее тело к себе и стал укачивать, как ребенка.

А она не противилась, не оттолкнула его, не отодвинулась, она сжалась в комочек и доверчиво опустила голову ему на плечо, словно принимая эту нежность и ласку, эту помощь, которую он ей предложил.

— Как же так получилось, что ты вышла за него замуж? — бормотал Андрей ей в волосы. — Как же так получилось, девочка моя?…

А Лена, уткнувшись в крепкое мужское плечо лицом с повлажневшими щеками, закрыла глаза.

Как же не хотелось думать, как же не хотелось вспоминать. Зачем возвращаться в то прошлое, которое давным-давно нужно было забыть? Забыть для того, чтобы жить настоящим, чтобы двигаться дальше.

Забыть, чтобы, перешагнув через него, научиться жить заново.

И осознать, что одной этого сделать будет все равно невозможно. Потому что обреченных на безумие было двое.

9 лет назад

Она знала, что это ее вина. Она всегда это знала и чувствовала. Тогда, намного острее, чем годы спустя.

Потом, анализируя и прокручивая в памяти моменты прошлой жизни, изменившие все навсегда, у Лены было время на то, чтобы все обдумать, решить, осознать, придумать нужное слово. Она знала теперь, когда нужно говорить, чтобы тебя услышали, когда нужно промолчать, потому что слова все равно упадут в пустоту. Теперь она понимала, что поступала неправильно, все ее отношения с Максимом были какими-то неправильными. И она чувствовала, что что-то сломалось, и не построить этого вновь.

Как же ей было не осознавать этого, когда в ней зрел ребенок, явное доказательство вины, когда с каждым днем она все явственнее ощущала последствия своей роковой ошибки, своего опрометчивого поступка, того последнего шага, который она сделала не навстречу Максиму, а от него. Шаг в бездну. Единственный, его хватило, чтобы раздавить ее.

Максим не обвинял ее, он и словом не обмолвился о том, что случившееся произошло именно из-за нее, из-за ее лжи. Она потом читала это во взглядах, в движениях, в интонациях, в звуке голоса, но никогда не слышала прямого обвинения. На протяжении долгих, мучительных лет, в течение которых они медленно умирали на алтаре всеобщих заблуждений и непонимания, он ни разу не обвинил ее в том, что это именно ее вина.