Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1916 год. Сверхнапряжение - Олег Айрапетов

29 сентября Жоффр отправил телеграмму в Ставку для Алексеева, которая была передана ему через французского представителя генерала Жанена. В ней фактически предлагалось усиление наступательных действий русско-румынских армий против Болгарии92. Алексеев вновь выставил несколько условий для подобной операции, из которых главными были реальная возможность перегруппировки румынских частей, желание румынского командования совершить подобную меру и, самое главное, наступление Салоникского фронта. «Только при этом условии наши союзники могут и имеют основания указывать на необходимость усиления русских войск в Добрудже для взаимодействия», – отвечал он Жоффру93. Вмешательство союзников в действия русских войск в Добрудже все больше и больше раздражало наштаверха, который по-прежнему считал, что судьба кампании решится в Галиции, и не верил в то, что вскоре может возникнуть опасность германского удара по Румынии со стороны Трансильвании94. «Генерал Жоффр, – телеграфировал Алексеев Жилинскому 1 октября 1916 г., – охотно дает советы русской армии оказать мощное содействие румынам, иными словами, сменить последних своими войсками в Трансильвании, Добрудже, игнорируя растяжение нашего фронта, исключительные усилия, которые мы, в общих интересах, а не только собственных, развиваем на театре южнее Полесья. Мы имеем право рассчитывать, что генерал Жоффр применит свои советы к собственной обстановке, и из больших сил, действующих на скромном по длине фронте, выделит ничтожное, в две дивизии, усиление для армии Саррайля. Время не терпит, длительные переговоры и отыскание, которому из союзников надлежит посылать подкрепления, поведут к бесповоротному опозданию и проигрышу навсегда балканской кампании»95.

Еще 5 (18) сентября 1916 г. Алексеев прогнозировал появление немецких резервов, снятых с запада, на востоке не ранее чем через месяц и преимущественно на участке русского Юго-Западного фронта96. Вопреки этим ожиданиям, значительная их часть была направлена и против румын. Уже 19 сентября (2 октября), ссылаясь на донесения разведки, наштаверх сообщил Жилинскому: «Агентура, ход совершающихся боевых событий в Трансильвании, ряд военных признаков указывают, что неприятель в ближайшем будущем изберет Румынию главным предметом своих действий, руководствуясь соображениями внешнего эффекта, моральными и, отчасти, стремлением использовать продовольственные запасы. Необходимые для атаки силы, кроме болгар, отчасти турок, неприятель снимет и уже снимает, главным образом, с французского фронта, несколько дивизий с итальянского и с нашего, севернее Полесья. Можно допускать, что неприятель соберет для этой операции свыше 300 батальонов»97. В связи с этим Алексеев информировал союзное командование, что в Добрудже уже находятся 4 пехотные и 2 конные русские дивизии, и просил направить подкрепления на Салоникский фронт для его активизации98.

Каждая победа на фронте усиливала позиции Кобурга. Но победы над таким врагом, как румыны, усиливали авторитет монарха значительно эффективнее других. Но по мере успехов центрального блока росли и аппетиты правительства Радославова, а равно и неспособность не только правительственных, но даже и оппозиционных сил адекватно оценивать ситуацию. 13 сентября 1916 г. германофильский орган «Камбана» опубликовал статью, в которой говорилось о том, что все, что теряют сейчас соседи Болгарии, должно переходить к ней, что автоматически делает ее великой державой вместо потерявшей это место Италии. 5 ноября 1916 г. в интервью венгерской газете «Az Est» (Вечер») сам Радославов высказал надежду на то, что Румыния вообще не будет восстановлена как государство. Через несколько дней болгарский поверенный в делах в Берне Керемекчиев в газете «Berliner Tageblatt» заявил, что его страна может вести войну в течение ста лет. Болгарская пресса всех политических оттенков буквально надрывалась от восторга, перечисляя новоприобретенные добродетели своей страны: решающая роль в мировой войне, способность воевать столетие без передышки, идеальная модель парламентаризма и демократии, место в ряду великих держав, божественное происхождение нации, экономическое соперничество с США и, как венец всего… скромность!1 Составленный 20 ноября (3 декабря) 1916 г. в штабе Одесского военного округа доклад под заглавием «Политическое настроение Болгарии» констатировал полный разгром русофильских элементов страны и приходил к выводу: «Болгарский народ опьянен успехами.»2

6 января 1917 г. командующий 3-й болгарской отдельной армией заявил о завершении освобождения «нашей золотоносной Добруджи» и о возвращении «очага болгарского царства» в состав Болгарии3. Конечно, все это было фоном территориальных претензий Кобурга и его правительства, рассчитывавших укрепить свое положение в стране раз и навсегда за счет максимального достижения географических границ великой национальной мечты. Желание Фердинанда Кобургского поставить под свой контроль участок железной дороги Черноводы – Констанца было подчинено простому стратегическому расчету: контролировать все пути из Срединной Европы в Константинополь и Малую Азию, проходившие по Балканам. Эти претензии вызывали опасения в Константинополе. Кроме того, там не желали в будущем видеть Болгарию, имеющую единую границу с Россией4. Недовольство турок разделяли в Берлине и Вене. «Добруджа играла ту же роль в наших политических и военных отношениях с Болгарией, что и Польша в наших отношениях с Австро-Венгрией», – вспоминал Гинденбург5.

У союзников были успехи на Салоникском фронте. Удивительно, что они вообще имели место быть. Перед наступлением, которое должно было начаться 12 сентября 1916 г., Саррайль и Милн обменялись информацией о своих планах, ни к чему никого из них не обязывающей. В результате часть выделенных к наступлению французских полков осталась без резервов. Сербы, попросившие для поддержки несколько французских батарей, получили их вместе с французским же генералом, которого Саррайль произвел в командующего всей сербской артиллерией. Последовали протесты сербской штаб-квартиры, и генерала понизили до советника. В результате наступление в Македонии началось 13 сентября 1916 г. Уже в первый день оно было удачным – сербы захватили 25 орудий. 17 сентября была возвращена Флорина. 6 октября русские и французские войска повторили атаку, но без особого успеха. Правда, перед русской бригадой положил оружие целый болгарский батальон6.

Это было далеко не распространенным явлением. В целом бои на Салоникском фронте отличались весьма высоким уровнем интенсивности и, как следствие этого, потерь. С августа по октябрь 2-я бригада потеряла убитыми и ранеными 23 офицера и 1400 солдат. Войска нуждались в отдыхе и замене. 20 октября (2 ноября) 1916 г. в Салониках высадилась 4-я особая пехотная бригада генерал-майора М. Н. Леонтьева7. Части болгарской армии находились на позициях без замены. В них начало сказываться утомление от противостояния с сильным противником. Это вызывало серьезные опасения в Берлине. «Стойкость болгарской армии была сильно расшатана, – отмечал Людендорф. – Никакого разговора не могло быть о дальнейшем освобождении болгарских войск для похода на Румынию»8.

В ночь с 5 на 6 (с 18 на 19) ноября 1916 г. был взят Монастырь. Первыми в город вошли русские части, а вслед за ними – сербы. Город был взят в годовщину своего освобождения от турок сербской армией в 1912 г. По свидетельству современника, в нем царило ликование, местное население с ожесточением срывало вывески на болгарском языке, которые их заставляли вывешивать9. Но все эти успехи союзников компенсировались успехами центральных держав в Румынии. 21 октября Макензен сумел прорвать русско-румынский фронт и без болгарских подкреплений. В. И. Гурко отмечал, что русско-сербский корпус потерпел поражение в Добрудже и понес при этом большие потери10. В разговоре с Генбери-Вилльямсом Николай II отметил высокий уровень потерь русских частей в этих боях – одна из русских дивизий сократилась до 600 человек11. Румынские части на Дунае состояли только из территориалов, то есть запасных частей невысокого боевого качества. 10 русских полков понесли серьезное поражение, что убедило болгар в военной непогрешимости своих германских союзников. «Сотни русских пленных были выставлены в болгарских городах. Эта была новая Болгария, неразрывно связанная с Центральными Империями»12.