Рабин Гут - Алексей Лютый

– Ах ты, псина противная! – завизжал йомен так, словно я по меньшей мере обставил его в стрельбе из лука. – Куда башку свою дурную суешь? Всю ловушку мне изодрал!

Ой-ой-ой! Какие мы нежные! Стоило из-за какой-то пары ниток такой крик поднимать? И не больно-то мне хотелось посмотреть, что ты там делаешь.

Тут еще и Сеня на меня закричал. Так что я с чистой совестью обиделся на всех и пошел приставать к Горынычу. У монстра тоже было не игривое настроение. Он сбежал от меня на стол и стал призывать Рабиновича навести в семье порядок. Сеня, естественно, не приминул показать, кто у нас «альфа-лидер», и занялся моей дрессурой. Ну и кот с ним! Хоть какое-то развлечение да выпало на мою долю…

Каюсь – грешен! Повреждения, нанесенные мной снасти для ловли хитрой птицы-кукушки, оказались более серьезными, чем мне представлялось поначалу. Аллан провозился с ремонтом своей ловушки почти до обеда, постоянно бормоча себе под нос, что «у благородных свои причуды», а он бы «такого кобеля кнутом ременным отхлестал». Никто, кроме меня, этого не слышал. А я не обижался. Ну что теперь поделаешь, если у человека расстройство нервной системы?

Вся остальная компания, за исключением Попова, по большей части бездельничала, бесцельно слоняясь из угла в угол. Пещера от этих перемещений стала чем-то напоминать наш участок внутренних дел в пятницу вечером. Вроде все бегают и изображают каторжный труд, а на самом деле работа закончилась еще с утра, и теперь каждый ждет, когда наконец можно будет умчаться домой.

Исключения составляли только дежурные. Они роились в «аквариуме» и рассыпались язвительными репликами по поводу каждого, кто заходил туда и уведомлял, что отправляется «поработать со свидетелями» и обратно не вернется. А уж своим мрачным видом каждый из дежурного наряда мог бы легко оставить позади знаменитый замок Дракулы.

Ярким образчиком именно такого состояния души и являлся Попов. Усердно листая мерлиновские книги, Андрюша пытался понять хоть слово из рецепта приготовления философского камня и страшно раздражался, когда кто-нибудь из праздношатающихся попадался в его поле зрения. А если учесть, что единственный стол в пещере стоял как раз в самом ее центре, то становится ясно, что раздражение Попова постоянно и усердно подпитывалось.

– Сеня, по-моему, кто-то собирался идти за куриными яйцами! – не выдержав, наконец, всеобщего безделья в период собственной страдной поры, завопил Андрюша на всю пещеру. – Тебе не кажется, что уже пора отправляться?

– А куда ты гонишь? – Рабинович удивленно осмотрел Попова с ног до головы. – Кукушки-то еще нет…

– Кукушка к вечеру будет, – мрачно пробормотал Аллан, заканчивая починку силков. – Поймал бы уже к обеду, если бы не этот пес. Сэр Робин, не хочу, конечно, вас учить, но я бы на вашем месте выдрал эту собаку как следует. Для повышения дисциплины.

– Ты меня еще жить поучи! – рявкнул Рабинович (ага! не трогай наших!). Впрочем, Сеня тут же успокоился. – Пойми ты, Аллан, Мурзик не просто пес. Это часть меня самого. А если он тебе что-то испортил, то, поверь, сделал это не со зла. Он еще растет и поэтому страшно любопытный. Если хочешь, я за него извинюсь.

Ой, мамочки! Растрогал…

Аллан пробормотал себе под нос что-то невразумительное и вновь склонился над силками, явно смущенный последними Сениными словами. Я тоже, признаться, не ожидал хоть раз в жизни услышать, что мой Рабинович заговорит в таком тоне с практически посторонним человеком и был немало тому удивлен. Даже хвостом завилял от растерянности. Что при нормальных обстоятельствах себе редко позволяю. Однако были вокруг и другие, удивившиеся больше моего!

Жомов осторожно подошел к Рабиновичу и старательно осмотрел его с ног до головы. Ваня стряхнул пару пылинок с формы моего хозяина, расправил у него манжету и поддернул штаны. Сеня с удивлением наблюдал за этими манипуляциями над собой, явно не понимая, чего хочет Жомов.

А Ваня чуть повернул Рабиновича на свет и снова придирчиво окинул его взглядом. Затем, поплевав на кончики пальцев, Жомов осторожно коснулся Сениного лба и тут же отдернул руку, словно боясь обжечься.

– Нет. Вроде температура нормальная и с виду все в порядке, а говорит как-то странно, – сделал свое заключение Иван. – Сеня, сознайся, ты, случаем, не влюбился в кого-нибудь? Например, в Горыныча? А?..

– Да пошел ты! – Рабинович, явно смутившись, оттолкнул друга от себя. – Голова у Вани с пчелиное чело, а мозгу совсем ничего. Язык телепает, а башка отдыхает…

Общую обстановку неловкости разрядила Ровена. С присущим каждой женщине тактом она подскочила к Сене и дернула его за рукав. Мой Рабинович удивленно обернулся, еще не догадываясь, что теперь кому-то от него понадобилось. Мне показалось, что Сеня готов снова заорать. Но, увидев глазки принцессы, Рабинович растаял, словно холодец у батареи.

– Мальчики, – защебетала Ровена. – Пойдете в деревню, непременно возьмите свежих хлебцев, немножко говядины, свиное сало, пару десятков сырых яиц и меру овсянки…

– Только не овсянки!!! – истошно заорал со своего насеста Попов. – Если ты, гад Рабинович, принесешь сюда овсянку, на мою помощь можешь больше не рассчитывать.

– Ладно, – фыркнула принцесса. – Робин, милый, если не будешь брать овсянку, то… – Ровена покосилась на Андрюшу. – То возьми, пожалуй, еще немного говядины.

Наши сборы (а я, естественно, решил прогуляться вместе с Сеней) заняли немного времени. Ровно столько, сколько требуется для того, чтобы пообедать и прихватить с собой пару корзин и мешков. Отпускать нас одних никто не собирался. Поначалу в сопровождающие набивались все, не исключая и Попова. Как я думаю, Андрюша хотел лично проследить, чтобы ненавистная овсянка каким-нибудь невероятным образом самостоятельно не забралась в мешок с провизией.

Однако Сеня Попова с собой не взял. Как и Кауту, выразившего этому решению крайнее недовольство. Видите ли, саксу жутко хотелось проверить, его ли соплеменники поселились рядом с лесом, или это бриттская чума продолжает расползаться по острову. Тоже мне, нацист средневековый нашелся!

Аллан из нашего сопровождения выбывал автоматически, поскольку перед ним стояла наиважнейшая на данный момент задача по обеспечению будущих птенцов новой мамой. Пусть и в принудительном порядке! Поэтому вполне понятно, что в деревню отправились мы втроем – Сеня, Жомов и я. И вышли сразу после обеда.

Погода стояла просто чудесная. Легкий ветерок, ласковое солнышко и все такое. Птички, само собой, щебечут в ветвях, насекомые всякие стрекочут в траве. В общем, юг России в начале мая!

В наше время в Англии я, естественно, не был. Не скажу, что совсем не верю посторонним на слово, но по большей части я верю своим глазам. Поэтому, если еще кто-нибудь при мне назовет Британию Туманным Альбионом, то, честное слово, постараюсь откусить у него язык. Нечего клеветать на страну с такой чудесной погодой!

Мы уже прошли почти половину пути, когда вдруг Жомова посетила гениальная идея. Причем гениальная во всех отношениях. Резко остановившись посреди лесной тропинки так, что Рабинович уткнулся ему в спину, а я едва сумел проскочить между ног, Жомов обернулся к Сене и спросил: