Источник счастья. Misterium tremendum. Тайна, приводящая в трепет - Полина Дашкова

Иван Анатольевич знал эти подробности потому, что весьпрошлый год по заданию своего шефа тщательно изучал личность Лукьяновой СофьиДмитриевны, в том числе и состояние ее здоровья. Самое серьезное, чем онаболела за последние лет десять, – ангина и воспаление среднего уха, которыесвалили ее после смерти отца. Но даже тогда она не потрудилась вызвать врача, врайонной поликлинике не было ее карты.

Труп, обнаруженный в лаборатории, обгорел, обуглился,опознать его невозможно, а кроме Сони кандидатов на роль несчастной жертвыпожара пока нет. Известно, что она находилась внутри здания. Остались еесапоги, они уцелели, поскольку стояли в металлическом обувном шкафчике. Длятого чтобы официальные власти начали расследование, нужны весомые аргументы. Наэкспертизу, идентификацию уйдет слишком много времени. Но определить группукрови можно быстро.

Представитель фирмы «Генцлер», с которым Зубов успелсвязаться еще вчера, сказал, что страховая компания настаивает на самойвыгодной для себя версии. Госпожа Лукьянова курила, именно это стало причинойвозгорания. Для полиции еще один дополнительный аргумент в пользу того, чтоСоня погибла и разыскивать ее, искать следы похищения, нет никакого смысла.

Кольт заявил в первом же телефонном разговоре, чтозадействовать немецкую полицию и Интерпол категорически нельзя.

– Никто не должен знать, чем она на самом деле занималась вэтой чертовой лаборатории! – кричал Петр Борисович. – Поднимется скандал, моеимя и так уж слишком часто стало мелькать во всяких таблоидах. А если кто-тодокопается, что я озабочен поисками эликсира молодости, из меня сделаютпосмешище, моя репутация в деловых кругах полетит к чертям. Найдется кучажелающих узнать, что же это такое – метод Свешникова? Какого хрена я нанял дляисследований праправнучку забытого профессора? Куда девалась эта праправнучка?Почему исследования проводились именно здесь? Почему я утаил от фирмы «Генцлер»истинные задачи моего так называемого эксперта? Ох, сколько желтыхомерзительных подробностей будет сразу накручено вокруг этой истории! С какимудовольствием их станут смаковать!

Опасения Петра Борисовича были вполне оправданны. Имя егодействительно появилось на страницах желтой прессы, пока только в связи сголовокружительными успехами Светика. В этом он сам был виноват, он потерялбдительность и рисковал уподобиться тем, кого презирал и называл скоморохами.

Состоятельные, вроде бы неглупые люди лезли на телеэкран, нажурнальный глянец, выворачивались наизнанку перед журналистами, делали героямирепортажей не только самих себя, но своих родственников, прислугу, домашнихживотных. Демонстрировали по телевизору свои шикарные интерьеры, автомобили,самолеты, конюшни, выводили на эстраду жен, детей, любовниц, иногда сразу всехвместе, дружным музыкальным коллективом, да еще сами начинали петь, плясать,сниматься в сериалах, издавать книжки о своей интересной и поучительной жизни.И, между прочим, некоторые из таких скоморохов тоже увлекались поисками средствомоложения. Один фармацевтический магнат даже заявил, будто уже нашел заветныйэликсир и скоро поставит его производство на поток. Гладкий, румяный, скрашенными в красивый шоколадный цвет волосами, он рассказывал с экрана, чтоиспытал волшебное средство на себе и омолодился лет на тридцать, демонстрировалсвою силу и ловкость, подтягивался на турнике, приседал, прыгал, поднимал стулза ножку. Встретив фармацевта на каком-то мероприятии, Петр Борисович процедилсквозь зубы: «Скоморох. Плохо кончит».

И правда, недавно на фармацевта было заведено уголовноедело.

Кольт всю жизнь избегал публичности, старался сохранять инкогнито.Но он слишком любил Светика и не мог ей отказать. Его появление на презентацияхкниги «Благочестивая: Дни и ночи», к счастью, пока не вызвало серьезногорезонанса. Но слушок пошел, имя замелькало, появились ехидные статейки в разныхпротивных изданиях.

– Представляешь, что будет, если сейчас просочится история сСоней? – шипел Кольт в трубку.

– Будет нехорошо, – согласился Зубов, – но речь идет оСониной жизни. Необходимо все выяснить точно. Одной лишь самодеятельностью тутне обойдешься.

– Обойдешься! Ты профессионал. У тебя есть люди, деньги,связи. Я тебе за это плачу!

Петр Борисович злился. Зубов позвонил Агапкину. Он надеялсяна поддержку старика, но ошибся. Федор Федорович несколько раз повторил:никакие официальные структуры не помогут. Имхотепы везде имеют своих людей,влияние их огромно.

Иван Анатольевич не стал возражать. Бесполезно. Оба они, иКольт, и Агапкин, были сильно возбуждены, им изменял здравый смысл.

– Господин Зубов, что вам приготовить на завтрак? – спросилаГерда, тихо постучав в дверь.

– Спасибо, что угодно. Всему буду рад.

Данилов уже сидел за столом. Он выглядел скверно, видно,провел бессонную ночь, но улыбнулся и сказал: «Доброе утро».

У Герды были красные заплаканные глаза. Лицо осунулось,седые короткие волосы растрепаны.

– Господин Зубов, я заварила вам эвкалипт, вы должныпрополоскать горло. Сделайте это сейчас, пока не остыли булочки. Штормкончился. Тело увезли в Гамбург.

– Когда? – спросил Зубов.

– Пару часов назад, – ответил Данилов, – экспертизу будутпроводить в Институте судебной медицины. Полиция связалась с нашим посольством,оттуда уже звонили, я сказал, что мать Сони живет в Сиднее, адреса и телефона уменя нет. На самом деле, конечно, есть, но зачем пугать Верочку?

– Адрес и телефон они узнают сами. Это не так сложно, –заметил Зубов.

– Я попросил их не спешить, сказал, что до окончанияэкспертизы мою внучку нельзя считать погибшей и матери ее лучше пока ничего несообщать. Все равно ведь тело до экспертизы отдавать родственникам никто несобирается, и похорон в ближайшее время не будет.

– Я поеду в Гамбург, – сказал Зубов, – я нашел российскийпаспорт Сони, там группа крови. Это значительно облегчит и ускорит дело.

– Вы уверены? – Данилов нахмурился.

– Конечно, есть вероятность, что группа совпадет. Это вовсене исключено, и, в общем, ничего не доказывает. Но если группа не совпадет,тогда и никакой экспертизы не понадобится, вернее, это будет уже совсем другаяэкспертиза.

Несколько минут Данилов молчал. Разломил булочку, намазалмягким сыром, зубцом вилки принялся чертить на сыре замысловатые узоры, никусочка не откусил, отодвинул тарелку и поднял на Зубова больные воспаленныеглаза.

– Ну, теперь скажите мне честно. Вы сами ни на секунду несомневаетесь?

– В чем?

– Иван Анатольевич, вы отлично поняли мой вопрос. Вы верите,что Соня жива?