Это всегда была любовь - Никола Хотель

– Скажи мне! Что было бы самым худшим поступком?

Я… я не знаю, что сказать. Если он обманет меня? Ударит? Подвергнет меня психологическому давлению, доведет до стадии, когда я буду ненавидеть себя? Но почему он должен поступать так? Невозможно даже подумать об этом!

– Ударь меня! – я смотрю на него и вижу, как медленно опускается его грудь, когда он выдыхает.

– Ты же знаешь, я никогда не сделаю это.

– Почему тогда ты не доверяешь мне? Или себе? Почему не веришь в нас? Вот она, настоящая проблема! Она не в том, что ты совершаешь ошибки, а в том, что ты делаешь это специально, чтобы доказать всем и самому себе в первую очередь, что в конце концов мы когда-нибудь все отвернемся от тебя. – Я встаю, у меня затекли ноги. Я больше не могу сидеть на корточках. – Почему ты не доверяешь отцу? Он любит тебя!

Ной медленно качает головой.

– Он не продавал Эбони.

– Откуда ты знаешь?

– Пока ты рассматривал мою фотографию и читал дурацкие комментарии, я была в Молтонборо и посетила Эбони.

Ной недоверчиво качает головой.

– Не знаю, что случилось с Эбони и что произошло между тобой и отцом, но одно я знаю точно: все это не может быть таким ужасным, что ты не смог бы больше разговаривать с ним.

Мое сердце сжимается. Нет, я беру свое сердце и кладу его к ногам Ноя.

– Скажи, какой поступок или слова были самыми худшими в твоей жизни. Ты думаешь, это изменит мои чувства к тебе? Я все равно буду любить тебя!

Ной выглядит потрясенным, будто только что пропустил удар. Но его замешательство длится лишь миг, он быстро наносит ответный удар:

– Не говори мне эту хрень!

О боже, это уже удар ниже пояса! Я признаюсь ему в любви, а он считает это хренью. В первый раз мои слова оказались в корзине, а что теперь? Слезы катятся по щекам, когда я начинаю говорить, губы дрожат:

– Ты думаешь, что моя любовь к тебе – это хрень? – Я не могу больше сдерживаться сегодня. Я не могу!

Ной бьет себя кулаком по лбу.

– Черт возьми, Обри! – он чудом не попадает в рану, но от резкого движения снова идет кровь.

– Ной, перестань бить себя! У тебя снова идет кровь!

– Мне все равно.

– Но мне не все равно! Потому что для меня это самое страшное. – Мой голос срывается. Ной оскорбляет меня и старается своим поведением оттолкнуть от себя, но я не позволю ему этого сделать.

– Ты хотел позволить Элвису избить себя только потому, что не смог вынести видео. Тебе было больно смотреть подобное видео с моим участием. А потом ты заставляешь меня смотреть, как тебе делают больно. Самое худшее, что ты можешь сделать – это не любить себя. А я люблю тебя. Понимаешь? Я люблю тебя! Тебе удалось худший период моей жизни сделать самым лучшим. Почему ты не хочешь этого понимать?

Я начинаю всхлипывать и проклинать себя за это. Ной смотрит на меня обезумевшим взглядом, я еле держу себя в руках и продолжаю:

– Прости, Ной. Я… – ладонью я поспешно вытираю слезы с лица. – Я никогда не забуду, как мы вместе гладили Вудстока, как погружали руки в овес, как ты играл в Ashes of Fear и как был ошеломлен, когда узнал, что это мой голос. Я никогда не забуду, как ты облизывал мою руку, как поцеловал меня в первый раз на диване Айви. Ты дал мне Гровера, когда я в нем нуждалась, гладил меня по голове, когда я чувствовала себя самым уродливым человеком на свете. Когда ты с Фридой… – я громко всхлипываю, – это был самый прекрасный ритуал, который я когда-либо видела. Я бы все отдала, чтобы моя младшая сестра хоть раз в жизни услышала такие ласковые слова от нашего отца. Ты показал мне, как боксировать, как приятно после спарринга принимать с тобой душ…

Я начинаю улыбаться, но из-за слез это выглядит, будто у меня истерика.

Ной пристально смотрит на меня. Он выглядит совершенно растерянным.

– Ной, я не знаю, что тебе еще сказать, чтобы ты понял – я люблю тебя таким, какой ты есть. Ночь с тобой была самой прекрасной в моей жизни, я не хочу, чтобы она заканчивалась. Пойми, если ты причиняешь себе боль, ты причиняешь ее и мне. Ты думаешь, можешь навредить мне, но я больше всего боюсь, что ты навредишь себе. – Мне нужно сделать глубокий вдох, чтобы продолжить.

Теперь мне предстоит произнести самое худшее:

– Но в одном ты прав… Ты не подходишь мне, если предпочитаешь вести себя подобным образом. Я не смогу изменить тебя. Только ты сам можешь сделать это. Если ты продолжишь так себя вести, тогда да, у наших отношений нет никакого будущего. – Я обхватываю себя руками, потому что внезапно чувствую, что вся заледенела. – Я сейчас еду домой, – говорю я и быстро исправляюсь, – в общежитие, я имею в виду. Когда будешь готов наконец разобраться со своим дерьмом и помириться с отцом, ты знаешь, где меня найти.

Я ухожу, хотя не хочу этого. Часть меня уверена, что Ной никогда не перестанет так себя вести. Если он не сможет доверять себе, навсегда останется в ловушке саморазрушительного поведения и мне не место рядом с таким человеком. Только все это не меняет моих чувств к нему.

Это больно. Безумно больно…

Идя по коридору к выходу, я хорошо держусь и контролирую каждое движение, но мне не удается подавить дрожь. Я сажусь в холодную машину, но мне уже все равно. Внутри меня все замерзло, я ничего не чувствую. Сейчас мое единственное желание – добраться до дома. Только вот эта груда металлолома, под названием машина, не хочет заводиться. Да что за день сегодня?! Именно сейчас! Я поворачиваю ключ зажигания, но стартер издает лишь короткий щелчок.

Черт возьми, Кора!

На лобовое стекло начинают падать мелкие капли дождя, и я, обхватив себя руками, закрыв глаза, со стоном опираюсь головой о подголовник. Я не хочу сидеть в холодной машине, не хочу, чтобы шел дождь, не хочу думать о видео, про которое мне рассказал Ной. Двадцать секунд. Двадцать секунд моего самого большого кошмара, который может увидеть любой пользователь интернета. Ной посмотрел его.

Все мысли замерзли вместе со мной. Такое ощущение, что мозг – это интернет-браузер, в котором снова и снова появляется одно и то же всплывающее окно с моей обнаженной фотографией. Я открываю новые страницы, но они все неактивны из-за фишинговой ссылки с моей фотографией. Я слышу голос Ноя, словно он раздается из динамиков. Он повторяет одну и ту же фразу:

Ты никогда не сможешь удалить фотографию, Бри.

Ты никогда не сможешь удалить фотографию, Бри.

Ты никогда не сможешь удалить фотографию, Бри.

Внезапно машина кажется мне слишком тесной, как будто боковые стенки сжимаются, вытесняя воздух. Мне нужно выбраться отсюда как можно скорее, прежде чем паника охватит меня полностью. Разбитая дверь скрипит. О нет, ее опять заклинило! Плача, толкаю дверь ногой, пока она наконец не поддается, и я выбираюсь на улицу. Быстро захлопываю ее и оглядываюсь. Вижу старый велосипед Ноя, стоящий у дверей клуба. Представить себе не могу, как он вернется на нем домой, особенно в том состоянии, в котором сейчас находится. Обри, думай о себе, черт возьми, а не о нем.