Планета кошек - Бернард Вербер

Таков мир, в котором я живу. Мир смятения и раздоров. Каждый сам по себе, каждый живет в страхе и в соблазне уничтожать других.

Все эти свирепые существа вокруг меня больше обычного вызывают у меня жажду мира, нежности, дружбы.

Получается, что Ад рождает жажду Рая.

Темнота – жажду Света.

Тут я вижу издали нечто странное, парящее над нами.

Тамерлан, летящий на своем дроне, подвергается нападению своих крыс: они подпрыгивают в попытках до него дотянуться.

Старания баронов низложить императора.

Я спрыгиваю со своего насеста и что есть силы несусь к Роману.

– Можете предоставить мне исправный дрон?

– У меня нет его под рукой, пришлось бы мастерить из материалов «Бостон Дайнемикс». Но сейчас не время для…

– Сейчас ключевой момент сражения! Я могу победить Тамерлана, если вы усадите меня на летательный аппарат!

Чувствую, он не хочет оставлять Натали одну. Но Роман знает, что порой у меня случаются полезные озарения, поэтому соглашается помочь и бежит в цех, где подбирает все, что мне требуется, и лихорадочно работает.

– Не думайте о происходящем снаружи, сосредоточьтесь на задаче, которую я вам поручила.

Снаружи усиливается шум, раздаются вопли, гремят взрывы. Но Роман умудряется не обращать внимания на близящийся хаос. Он работает сразу несколькими инструментами, да еще программирует при помощи компьютера электронную плату.

– Готово! – гордо докладывает мой слуга.

Он пристегивает меня к дрону и запускает двигатель. Начинают рокотать винты клевера-четырехлистника.

Теперь, Тамерлан, мы сможем воевать на равных.

Я делаю глубокий вдох и настраиваюсь на управление дроном: включаю рули направления и взлетаю.

Дождь перестал, полету ничего не мешает. Вдали я различаю белый дрон – мой подарок императору крыс. Я беру курс на него. При виде меня он не ищет столкновения, а пытается удрать.

Он меня боится!

Тамерлан летит на юг, я его преследую. Мой дрон немного мощнее его, но его дрон легче, и это его преимущество. У меня не получается его догнать. Так, друг за другом, мы и летим на юг, оставив поле боя далеко позади.

В этот раз тебе от меня не уйти! Потом я захвачу власть и установлю правление мира и мудрости.

Марк Аврелий – единственный в истории император-философ.

Он родился в 121 г. н. э. в Риме, получил верховную власть в возрасте сорока лет и показал себя хорошим политиком, тонким стратегом, а также писателем и мудрецом. При его правлении Римская империя достигла апогея могущества, простершись от Англии на севере до Египта на юге, от Испании на западе до нынешнего Ирана на востоке.

Едва придя к власти, он был вынужден отражать вторжение Парфии на восточном рубеже. Одержав победу там, он столкнулся с эпидемией чумы в Риме, потом с наводнением на Тибре и с землетрясением в Турции.

Потом с севера на Римскую империю напали германцы. Марк Аврелий воевал с ними пять лет. Бóльшую часть жизни он провел в войнах, защищая империю.

Мы обязаны ему следующими знаменитыми высказываниями:

«Да обрету я силу вынести то, что нельзя изменить, смелость изменить то, что можно изменить, а также мудрость, чтобы отличить одно от другого»;

«Вот лучшая мораль: проживать каждый день как последний»;

«Наилучший способ отомстить врагу – не походить на него»;

«Обыкновенный человек требователен к другим, исключительный человек требователен к самому себе»;

«Ты можешь, когда пожелаешь, уйти в себя. Ни одно убежище не сравнится покоем и безмятежностью с тем, какое обретаешь в собственной душе».

Народ высоко ценил императора Марка Аврелия, но его слабым местом была жена Фаустина. Оставаясь одна в Риме, пока муж вел войны на границе, она путалась с гладиаторами. Ее сын Коммод, по утверждению историка Диона Кассия, пленил во время кампании против германцев собственного отца. Назначенный отцом наследником, Коммод оказался одним из худших римских императоров: он обожал роскошь, разврат и гладиаторские бои.

Энциклопедия абсолютного и относительного знания.

Том XIV

Чего я терпеть не могу в преследованиях, это когда они затягиваются до бесконечности.

Эта гонка, к примеру, длится, на мой вкус, непомерно долго. Дроны работают на солнечной энергии, а погода ясная, и оба двигателя не думают выдыхаться. Скорость моего дрона достигает двухсот километров в час, тем не менее я никак не догоню Тамерлана.

Один раз я тебя пощадила, второго раза не будет.

Поэтому я не прекращаю преследования.

Летят минуты. Десять минут. Тридцать минут. Час. А он все мчится на юг.

Глазам своим не верю! Неужели его цель – Нью-Йорк?

На этой скорости мы преодолеваем триста километров между Бостоном и Нью-Йорком примерно за два часа. Как я и опасалась, вскоре вдали вырастают небоскребы Манхэттена.

Вот куда он меня заманивает! Но зачем?

Он ведет свой дрон над безжизненными авеню. При этом он неуклонно снижается.

Наконец, он приземляется на лужайке в центре города.

Мы в Центральном парке.

Там воткнулась в землю ракета, уйдя так глубоко, что в воздухе осталось торчать только хвостовое оперение.

Вот, значит, чего он хотел: рядом с нами атомная бомба, способная в любой момент взорваться.

Я сама ее обезвредила, тем не менее понимаю, что из-за какого-нибудь дефектного контакта может произойти взрыв.

Тамерлан встает на задние лапы.

Я приземляюсь рядом с ним.

Он, пуская в ход когти, лезет по ракете вверх. Я не отстаю.

Не станем же мы драться на готовой взорваться ядерной ракете?

Этой угрозы я не должна учитывать. Все мои мысли должны быть о том, чтобы бить точнее и уворачиваться от его ударов.

Мы с ним совершенно одни. Я прекрасно помню нашу прошлую дуэль, в которой я потерпела поражение, уступив ему в стремительности.

Удастся ли мне в этот раз его одолеть?

Крыса вертит хвостом. Я топорщу шерсть, чтобы казаться толще и больше, прижимаю уши, чтобы ему не во что было вцепиться зубами и нечего хлестать хвостом.

Он скалит резцы.

Я выпускаю когти.

Я медленно наступаю.

Он тяжело дышит и свистит.