Не жалея ни о чем - Ш. У. Фарнсуорт

бы хотел перестать пользоваться презервативами?

У меня никогда раньше не было такого разговора с женщиной. Может быть, она сожалеет о сделанном предложении. Может быть, это был минутный порыв, который полностью остыл благодаря пожарной сигнализации.

И это определенно плохая идея, независимо от того, насколько меня возбуждает эта мысль. Мы в разгаре бракоразводного процесса. Я вообще не должен был заниматься с ней сексом, не говоря уже о меньшей защите.

Я могу вспомнить каждое решение, которое привело к этому, но я не могу точно понять, как это произошло. Как то, что должно было быть самым простым решением — прекращение случайного брака с незнакомцем, — каким-то образом превратилось в этот комок страха у меня в животе. Я боюсь нашего развода, а не паникую по поводу нашего брака.

Я дергаю свой галстук, узел внезапно кажется слишком тугим.

У меня в кармане звонит телефон. Я вытаскиваю его и смотрю на экран.

Работа. Всегда работа.

— Мне нужно ответить, — говорю я. — Это не займет много времени.

Может быть, к тому времени я придумаю, что ей сказать.

Ханна кивает. Она не закатывает глаза и не вздыхает, как делали другие женщины, когда я отвечал на рабочие звонки, и это первый раз, когда я пожелал, чтобы кто-то сделал это. Было бы приятно увидеть какой-нибудь знак, что ей небезразлично.

— Хорошо. Я посмотрю меню блюд на вынос.

— Звучит заманчиво. — Я отворачиваюсь и отвечаю на звонок. — Оливер Кенсингтон.

— Привет, Оливер. Я заскочил к тебе в кабинет, но, должно быть, просто разминулся с тобой.

От меня не ускользает удивление в голосе Скотта, поэтому я не говорю ему, что ушел из офиса час назад. Точно так же, как я отталкиваю голос, который шепчет, что это то, где я должен быть.

— «Зэнтех» хотят переговорить. В конце их рабочего дня, а для нас это раннее утро. Ты можешь созвониться в шесть?

Завтра свадьба Гарретта. До церемонии у меня был свободный день. И поскольку обратный рейс Ханны в Калифорнию выпадает на следующее утро, я надеялся провести с ней весь день. Но мы пытались привлечь эту компанию в течение нескольких месяцев. Скорее всего, Ханна все еще будет спать, когда звонок закончится.

— Все в порядке. Назначь их.

— Отлично. Пойдет. Спокойной ночи, Оливер.

— Тебе тоже, Скотт.

Я продолжаю идти по коридору, но не останавливаюсь у своего кабинета. Я уверен, что у меня есть сотня непрочитанных электронных писем, но я не заинтересован разбираться ни с одним из них прямо сейчас.

Я направляюсь в главную спальню, затем иду прямо в смежную ванную комнату. Обе мои руки опираются на холодный гранит, окружающий раковину, когда я делаю глубокие вдохи, пытаясь разобраться с беспорядком в своей голове. Становится все труднее и труднее подавлять свои чувства, притворяться, что, выкинув Ханну из головы, я добиваюсь чего угодно, кроме того, что она все глубже проникает мне под кожу.

И я не могу выкинуть из головы картинку, как она сидит, раздвинув ноги, на моем столе.

С раздраженным вздохом я спускаю штаны и вытаскиваю свой член на свободу. Если бы кто-нибудь сказал мне год назад, что я буду стоять в своей ванной и дрочить при воспоминании о мокрой киске моей жены, я бы сказал им, что они сумасшедшие. И все же я здесь, потому что не могу решить, что еще сделать, и моя эрекция никуда не денется.

Я поглаживаю себя ровно один раз, когда открывается дверь и входит Ханна. Ее голубые глаза расширяются в ту секунду, когда она замечает меня, стоящего с расстегнутыми штанами.

— Я думала, ты работаешь в кабинете. — Она не смотрит на меня. Ее взгляд сосредоточен на моей руке, обернутой вокруг пульсирующей эрекции.

— Я, э-э, закончил.

Губы Ханны кривятся.

— По-моему, это не так.

Моя хватка усиливается, когда мое тело реагирует на ее внимание. То, что Ханна здесь, намного лучше, чем просто воображать, что она здесь. Она все еще одета в свое платье, ткань вокруг ее талии сильно помялась от того, что я смял ее руками.

— Хочешь протяну руку помощи?

Я поднимаю обе брови, ненавидя и наслаждаясь ухмылкой на ее лице.

— Или рот помощи?

Она делает шаг ближе, ее рука заменяет мою, когда она опускается на колени.

И с первого прикосновения ее языка я знаю, что это будет лучший чертов минет, который я когда-либо получал. Мне приходится опереться рукой о стойку, кровь отливает на юг, а вместе с ней уходит и разум.

— Ты вкусный, — говорит она мне, проводя пальцем по кончику, а затем втягивает его в рот.

Ханна отстраняется, чтобы подуть на влажную кожу, и мои бедра дергаются вперед. Мои яйца напряжены и ноют, отчаянно требуя освобождения, хотя она едва начала прикасаться ко мне.

Она слегка отстраняется, используя руку, чтобы подрочить мне, в то время как ее язык обводит кончик, как будто она облизывает рожок мороженого. А затем она засасывает меня все глубже и глубже в свой рот, пока ей не удается взять меня полностью.

Ханна сглатывает, и мышцы сжимаются вокруг чувствительного кончика, когда он трется о заднюю стенку ее горла. Мой член пульсирует, взволнованный таким поворотом событий. Прошло много времени с тех пор, как женщина стояла передо мной на коленях. И никогда она не вызывала такой реакции, как у Ханны, даже когда я пытаюсь с этим бороться.

Удовольствие захлестывает меня разрушительными потоками. Я ни о чем не беспокоюсь, но и не совсем безмозглый. Я полностью сосредоточен на Ханне, смотрю, как ее голова покачивается у меня между ног, и знаю, что это станет новой фантазией, когда она уйдет. Запоминаю вид ее розовых губ, раздвинутых вокруг моей эрекции.

Я расчесываю одной рукой светлые пряди, выбившиеся из ее конского хвоста, желая лучше разглядеть ее лицо. Она облизывает меня по всей длине, ее язык влажный и теплый.

Затем ее рот опускается ниже, засасывая одно из моих яичек себе в рот и выпуская его, чтобы подразнить