Как целует хулиган - Стася Андриевская

– Четыреста. – И, безошибочно истолковав повисшую паузу, торжествующе развела руками: – Это сортовой «Блэк Хиро»! Самый роскошный чёрный оттенок из возможных среди тюльпанов. Он и в натуральном виде стоит недёшево, но только вянет уже через несколько дней. К тому же, где ещё вы найдёте тюльпаны зимой?

Цветочек стоил всего-то три зарплаты заводского разнорабочего, ну или весь остаток заначки из прошлой жизни. К тому же, кто сказал, что Маринка его примет? Она, скорее всего, даже говорить не станет, просто позовёт батю, и тот с удовольствием доломает Даниле нос. Ну или посадит, как и обещался. И это удовольствие обойдётся всего в четыреста баксов.

Так шептал здравый смысл. Но кто бы его слушал! Хулиган в душе́ потирал руки: «Тюльпаны, говоришь, любишь, да, дерзкая?»

Глава 49

Это была рисковая затея – отправляться в путь на издыхающем жигулёнке. Ну а с другой стороны, а что тут вообще не рисково?

Даже отпрашиваться со смены за три часа до её начала, да ещё и в ночь с тридцатого на тридцать первое – уже верх идиотизма. Хорошо хоть сам мастер был на месте, а то загоняли бы по стрелочникам.

– А что так срочно-то? Случилось что-то? – строго спросил он, с любопытством поглядывая на судорожно прижатый к груди тюльпан в стекле – Данила рванул на завод прямо из магазина. – Это что у тебя?

Данила показал. Мастер особо не оценил, но сделал выводы:

– К матери, что ли собрался?

Данила замялся.

– Нет. К девчонке.

– Ах, к девчо-о-онке? – охренел от его наглости мастер. – То есть, у тебя там любовь-морковь, а я тебя кем заменить должен?

– Ну пожалуйста!

– На сколько?

– Пять дней!

– Хех!

– Ну хотя бы четыре... Три... Два?

– Это тоже что ли девчонке? – вместо ответа кивнул мастер на цветок. Скривился: – Понапридумывают херотени всякой. Ты бы лучше нормальных живых роз взял! Девчонки розы любят!

– Но только не эта! – усмехнулся Данила. – Эта их ненавидит... Погодите, Степан Василич, так вы что, отпускаете?

– Да ладно уж, съездий. И так за двоих пашешь. Ты сейчас в отдел кадров загляни, если не ушли ещё, напиши за свой счёт на неделю, ну а если ушли, больничный тогда принесёшь, куда деваться. Но чтобы шестого как штык, ясно?

Потом как безумный мотался по городу, искал свободный автосервис, чтобы срочно заменить сифонящий тормозной шланг и, может, хоть как-то по-быстрому реанимировать печку. После этого в парикмахерскую и в шмоточный магазин. Ну чтобы тоже, хоть как-то...

Выехал уже совсем в ночь, рассчитывая добраться до родных Пенатов к обеду завтрашнего дня. Но, не доехав до города две сотни километров, жигуль вдруг самовольно сбросил обороты и предсмертно заклокотав, встал.

Кое-как спихнул его на обочину, долго пытался тормознуть попутку, которая взяла бы на трос, но погода выдалась гололёдная, и смельчаков подставлять зад не находилось.

Замёрз, как собака, но больше всего боялся за тюльпан, даже забрал его с заднего сиденья к себе под куртку, и ходил теперь как заклинивший робот, боясь неловким резким движением повредить колбу.

Благо, часа два спустя попались какие-то мужики, почти на такой же колымаге, как у Данилы. Оказалось местные, из села в десяти километрах от трассы. Взяли на трос, поволокли к себе. Там подняли на уши местных умельцев, выяснили, что проблема в коммутаторе, который сдох. Взять новый негде, это надо, опять же, в город ехать. А время – уже к вечеру.

В итоге, мужики вошли в положение, сняли деталь с одной из местных машин, за обещание, привезти такую же, но новую через неделю.

К своему дому Данила подъехал около половины десятого. Устал безумно, пока ехал – клевал носом и моргал всё медленнее, а теперь вдруг ударило по мозгам волнением, и куда усталость делась! Что-то типа второго дыхания.

В квартире было грязно и затхло – почти как в тот раз, когда вернулся из армии.

Залез в душ, и пожалел – второе дыхание словно растаяло под горячей водой. Тут же неумолимо, просто адски потянуло в сон.

Ревностно осмотрев тюльпан, Данила поставил его на стол и вытянулся на диване – на минутку, не больше! Задумался о том, что же теперь, как теперь... И подскочил, как ужаленный аж в начале двенадцатого!

К заветному дому подъехал уже минут через десять. Остановил жигуля на задах, возле забора детского сада, прямо напротив окна Маринкиной комнаты. Вышел.

Народ уже вовсю отмечал – горел в окнах свет, мигали гирлянды, то там, то сям взрывались петарды, и вообще было как-то суетно, приподнято... А он стоял один в кушерях за домом, и понимал, что... боится.

Столько глупых, несбыточных надежд вложено в эту поездку, а серьёзно подумать, чего хочет-то в конечном итоге, на что рассчитывает – даже времени не нашлось. Слишком спонтанно всё случилось.

Испортить людям Новый год, заявившись вот так, прямо в канун? Вообще, идея дурацкая, конечно. Но больше всего замыкало от понимания, что стои́т в шаге от полного краха. Вот сейчас Маринка увидит его и окончательно пошлёт нахрен... И всё. И о чём тогда мечтать, на что надеяться дальше?

Не говоря уж о том, как жалобно скулила гордость, когда в ушах начинал звучать дерзкий голосок: «Ну чего ты за мной ходишь? Ты даже не пёсик на поводочке. Ты тряпка!»

Кстати, да. У неё ведь наверняка уже кто-то есть. И почему он даже не подумал об этом раньше?

Нахер он вообще сюда припёрся? Цветочки, романтика, блин. К чёрту всё!

А сам всё не уезжал. Не мог.

Ну вообще, никто же не говорит об отношениях, да? Просто поговорить. Может, объясниться. Разойтись, в конце концов, по-человечески.

Разойтись, блин... А что, до сих пор не разошлись, что ли?

И в этот миг в Маринкиной комнате вспыхнул свет. За неплотными шторами мелькнул силуэт: прошёл в одну сторону, в другую. И снова мимо окна. И снова обратно. Суетливо, быстро. Ещё бы – минут через тридцать уже куранты!

Пульс шкалило. Казалось – голова гудит, как домна, от пышущего в груди жара. Короче, или сейчас, или...

Свет в окне погас.

Ну и всё. Вот и стой дальше, лошара!

А свет, вдруг, снова вспыхнул. И Данила, не думая больше, запульнул в окно снежком.

Пауза... Кураж по венам. Пробивает вдруг на дебильное ха-ха от мысли, что