Белый фрегат - Наталия Осояну

– Любовь. И… судьба.

Нет!

– Подумай! – повторяет целительница, морщась от сосредоточенности. – Это должно быть что-то общее между вами. Что-то более… первозданное? Свойственное и человеку, и фрегату? Я не могу выразиться точнее, остальное ты должен понять сам.

На этот раз ~он~ долго думает, вновь и вновь просматривая воспоминание о том, как сидящие за длинным столом призраки наполняли чаши черно-золотой кровью и протягивали ~ему~, предлагая… выпить? По ~его~ лицу пробегает тень. Он встает, вынуждая и целительницу подняться, подходит к третьей мачте, в которую много лет назад ударила молния, и кладет ладонь на теплую поверхность дерева, которое на самом деле – плоть. Лжеплоть.

– С одним словом я разобрался, – бормочет ~он~.– Это, разумеется, боль.

Фрегат приподнимает нос над водой и издает трубный возглас, от которого у них закладывает уши и пугается вторая половина живых существ в порту – та, что до сих пор не услышала других звуков, доносящихся из трюма фрегата с зелеными парусами.

– А второе… – продолжает ~он~, по-прежнему негромко. – У меня есть одна идея. Совершенно бредовая идея, очень опасная идея, но… других вариантов попросту не осталось. Эсме, тебе лучше сойти на берег.

– Даже не надейся, – твердо говорит целительница.

– Он~ не настаивает. С усмешкой достает из кармана куртки  – теперь фрегат видит, что это круглый стеклянный сосуд, в котором плещется черная жидкость. Держа штуковину в ладонях, ~он~ что-то с нею делает и разделяет на две части. Пустую половину небрежным жестом выкидывает за борт, а ту, в которой осталась жидкость, присев, осторожно ставит на палубу. Та прогибается, словно не желая принимать жуткий предмет, но деваться ей некуда.

Навигатор и целительница стоят на коленях возле стеклянной чаши.

Переглядываются.

В следующий миг ~он~ выхватывает нож из чехла на поясе, чтобы полоснуть им себя по запястью. На палубу брызжет кровь, и она же попадает в черную жидкость, которая начинает булькать, словно закипая. На ее поверхности появляется пена, отсвечивающая золотом.

– Он~ отбрасывает нож, здоровой рукой хватает «чашу» и…

…Выплескивает жидкость на палубу.

С треском рвутся цепи, о существовании которых она даже не подозревала, и давным-давно въевшиеся в тело оковы рассыпаются в пыль. Все три средоточия ее разума вспыхивают и начинают пульсировать в унисон, а откуда-то из глубин сознания – ее ли сознания? она не уверена… – всплывают все новые и новые образы, причудливые, странные, жуткие. Что-то похожее уже являлось к ней в снах, но теперь все выглядит куда более правдоподобным и с каждым мигом делается все острей.

Как будто однажды она видела собственными глазами это… это… это…

~~~~~~~~~~~~~~~~~эту вечную ночь у которой нет конца и края~

~и в ночи далекий путь все длится и длится звезды светят~

~ярко течения не течения омывают корпус ~

~странный ветер наполняет паруса~

~сосем не похожие на паруса~

~и она летит~

~летит~

Летит.

– Запретов больше нет, – произносит чужой голос, которого она никогда в жизни не слышала, но почему-то он все равно кажется смутно знакомым.

– Нет-нет-нет, – повторяет эхо в ее пустых коридорах и каютах, и теперь она уже не сомневается, что все изменилось.

У нее есть глаза, но не такие, как у людей и магусов.

Поэтому плачет она без слез.

* * *

Сандер и остальные просидели в таверне неподалеку от причала, где стояла «Невеста ветра», все время, пока капитан делал с нею что-то странное. Их охватила загадочная апатия, и только матрос-музыкант знал, в чем причина: Фейра опять поиграл со связующими нитями, сделал их предельно тонкими. Видимо – чтобы не навредить им своими… экспериментами.

Сандер толком не понимал, почему чувствует это так хорошо. Раньше в ~песне~ отдельные нити проскальзывали лишь изредка, но теперь он отчетливо видел каждую. Мало того, он видел множество нитей, тянущихся от фрегата куда-то на юго-запад, и понимал, что это означает. Пожалуй, уходящие вдаль нити радовали его больше, чем все прочее.

Но если Фейра доиграется и навредит «Невесте» так, что это нельзя будет исправить, – радоваться будет нечему.

Раздраженный донельзя, Сандер почти не разговаривал с товарищами, то выходил из таверны, то входил обратно, и пиво в его почти полной кружке совсем выдохлось. Он то и дело поглядывал на портовые часы, следя за ходом времени, и уже не знал, каким богам молиться, чтобы все поскорее завершилось. Ну почему, почему Фейра так упрям…

И вот в какой-то момент что-то изменилось.

Первым делом он почувствовал сильный зуд. Кожа с внешней стороны предплечий внезапно начала чесаться с такой силой, словно он проплыл через скопище медуз. Взглянув на свои руки, Сандер обнаружил, что они и впрямь покрыты волдырями. Зуд перешел в боль. Он растерянно хмыкнул, не понимая, что происходит. Может, съел что-нибудь не то? Или… опять возвращается морская болезнь?

– Ты чего? – спросил Кай, заметив его беспокойство, и потянулся к своей кружке, стоящей на столе. – Все в поря… ай, три тысячи кракенов! – Он отдернул руку и затряс ею, словно обжегся. – Это еще что такое?!

Ладонь матроса тоже покрылась волдырями. Спустя всего секунду то же самое произошло с Гвином, причем, невзирая на истончившиеся нити, он почему-то пострадал сильнее Сандера и Кая: ему волдырями обсыпало и щеки. Гроган наблюдал за происходящим, ссутулившись, и сперва по его непроницаемой физиономии было сложно что-то понять, но потом он шумно фыркнул и начал яростно чесаться под мышками.

Ролан единственный из всех сидящих за столом ничего не испытал и не понял, потому что был связан со своей лодкой, «Легкокрылой», а не с «Невестой ветра». Он растерянно моргал, переводя взгляд с одного товарища на другого.

– Бежим скорее! – крикнул Сандер, вскакивая. – С ней что-то происходит!

И ринулся прочь из таверны. Остальные помчались следом.

Возле причала «Невесты» собрался, кажется, весь порт, и оттого Сандер не смог сразу увидеть, что произошло: над толпой виднелись только мачты фрегата, и с ними как будто ничего особенного не случилось. Он завертелся на месте, и тут Бэр, опять фыркнув, отодвинул его в сторону и двинулся вперед с неумолимостью чугунного утюга, расталкивая людей широченными плечами. У входа на причал пятеро блюстителей стояли плотной шеренгой, но лица у них были бледные и растерянные. Один вскинул руку в белой кожаной перчатке.

– Стойте, – сказал он, устремив на Сандера взгляд, который, видимо, считал грозным, но на самом деле в его глазах плескалась паника. – Мы ждем главу таможенной службы. Это дело государственной…

Страж что-то еще говорил, но матрос-музыкант его уже не слушал. Он молча шагнул вперед, не сводя взгляда с «Невесты ветра», и, наверное, что-то в его лице отразило всю глубину и силу чувств, с которыми лучше не связываться. Страж умолк и отодвинулся, пропуская всех матросов, столь же потрясенных увиденным, как и Сандер.