Лубянская ласточка - Борис Громов

К столику Натали вернулась свежая и сияющая, овеянная сладко-терпким ароматом своих любимых духов. Расплатившись, они покинули ресторан, пообещав мэтру как-нибудь заглянуть еще раз.

Выставка ретроспективы работ Дали доставила обоим истинное удовольствие, и делиться впечатлениями и заодно пообедать Петров пригласил де Вольтена в «Л'Апреж» – маленький уютный ресторанчик в квартале от музея Родена на улице Де Варен. Петров заказал столик на двоих за несколько дней до встречи с бароном. Здесь была прекрасная кухня и имелся впечатляющий набор коллекционных вин лучших урожаев последнего десятилетия.

– Грандиозный мастер, – не скрывал своего восхищения Петров. – Его стремление к множественности ассоциаций и интерпретаций бесконечно.

Они еще какое-то время поговорили о работах художника, сюрреализме и его влиянии на современную живопись, прежде чем барон задал Петрову личный вопрос:

– Вам нравится ваша работа в ЮНЕСКО?

– Конечно, иначе я не стал бы здесь работать, несмотря на все прелести Парижа. Тем не менее меня угнетает чрезмерная бюрократизация организации. Хотя я понимаю, что многие принципиальные решения должны приниматься консенсусом, с учетом мнений всех ее членов. Но порой на простое согласование внутри аппарата уходит уж очень много времени. Случается, что после того, как положительное решение принято, например о предоставлении патронажа ЮНЕСКО какому-нибудь международному конгрессу, он к этому времени уже закончился!

– Ощущается ли в организации противостояние двух разных политических систем? – поинтересовался Морис.

– Конечно! Даже если взять гуманитарные проблемы, трактовка которых всегда отражает идеологическую позицию стран, здесь, пока достигается консенсус, только перья летят.

– И страны Восточного блока ориентируются, разумеется, на Советский Союз.

– Да. И это естественно, – согласился Петров. – Советский Союз играет главенствующую роль среди стран социалистического лагеря. Но ведь и европейские страны, будь то Франция, Италия или ФРГ, не первые скрипки в Западном альянсе. Вы же не станете возражать? Разве в НАТО существует полное равенство? Не формальное, записанное в уставе, а по существу? Лидер всегда должен быть – это реальность взаимоотношений в обществе. Но это не главное. Меня беспокоит совсем другое…

– И что же вас беспокоит, мсье Петров? – заинтересованно спросил де Вольтен.

– Насколько тот или иной лидер отражает интересы сообщества в целом, и в первую очередь интересы всего мира.

Морис молчал, предоставляя Борису возможность до конца высказать свою мысль.

– Советский Союз граничит с Польшей, Чехословакией, Венгрией, имеет союзнические отношения с ГДР. Перечисленные страны граничат с европейскими членами НАТО. Мы все находимся на довольно тесной и плотно населенной территории. Любой конфликт с одной из социалистических стран тут же перекинется на Центральную и Западную Европу. И наоборот. .. Мы все европейцы и имеем общие культурные традиции, исповедуем одни и те же духовные ценности. Десять христианских заповедей и «Моральный кодекс строителя коммунизма» по своей сути мало чем различаются. Военный конфликт в Европе, да еще с применением современного оружия, грозит невосполнимыми потерями. Мы этого просто не можем и не имеем права допустить. – Петров говорил убежденно, эмоционально, смотря прямо в глаза де Вольтену. – А какова позиция США, которые находятся на другом континенте, за океаном? Вот это нас и беспокоит. Влиятельные круги в США, формирующие американскую внешнюю политику, считают, что они могут пожертвовать Европой ради процветания Америки и достижения мирового господства.

– А Советский Союз? Разве не он добивается победы мирового коммунизма и установления своей гегемонии на планете? – Морис решил подбросить Борису обычное клише западной прессы.

– Дорогой де Вольтен, есть ли смысл рассуждать о мифической гегемонии, если мы только в конце 60-х, впервые за все годы советской власти, обеспечили свою безопасность, то есть достигли военного равновесия сил с блоком НАТО. – Петров сделал паузу. – И мы бы хотели, чтобы подобное состояние сохранялось вечно. Ядерная война – конец европейской и даже мировой истории.

– Против этого трудно что-либо возразить. Я тоже стою на этой позиции, – признался де Вольтен.

– Однако ситуация на сегодня более чем угрожающая. Нам стало известно, что американцы собираются навязать Совету НАТО решение о размещении в Европе новых ракет средней дальности, а также крылатых ракет с подлетом до цели за 6 минут, что неизбежно приведет к нарушению установившегося баланса сил…

Беседа давно уже вышла за рамки искусства и литературы. Теперь, к удивлению де Вольтена, Петров обнаружил довольно глубокие знания, относящиеся к деятельности НАТО и военно-техническим проблемам. Информация не секретная, однако подобная осведомленность чиновника ЮНЕСКО из сектора образования вызывает удивление. Одно дело разбираться в живописи, знать мировую классическую и современную литературу, историю Франции и уметь ценить ее кухню и вина, другое – свободно ориентироваться в сложных военно-политических вопросах. «Может быть, он офицер ГРУ, а может, и КГБ…» – рассуждал про себя барон. Тем не менее такой вывод совсем не пугал его, скорее наоборот – притягивал… Он впервые лицом к лицу встретился с человеком, возможно тоже офицером, из стана потенциального противника.

Петров со своей стороны догадывался, что творится в голове барона. И был уверен, что де Вольтен не пойдет в свою контрразведку и не заявит о случайной встрече с подозрительным русским. Но хватит на сегодня политики. Он уже достаточно подбросил барону мыслей для раздумий, которые, в соответствии с информацией Мимозы, совпадают с мнением барона.

Перед тем как расстаться, де Вольтен со значением произнес:

– Вы очень хорошо разбираетесь в военных вопросах, Борис. Кстати, я предлагаю перейти на «ты».

– Давно пора, Морис, – улыбнулся Петров и добавил: – Должен отметить, что тебя тоже волнуют эти вопросы…

– Это моя профессия. Я – офицер французской армии. Откомандирован в НАТО…

Большего от встречи Петров и ожидать не мог. Барон проявил доверительную откровенность. Явный успех!

Расставшись друзьями, они договорились, что де Вольтен, когда в следующий раз будет в Париже, позвонит в офис Петрову и они вновь встретятся.

Барон отправился на улицу Мариньи. «Забавно, – думал он, – почему-то в важные моменты моей жизни меня тянет именно туда, на улицу Мариньи». Туда – это в родительскую парижскую квартиру де Вольтенов. Своим ключом Морис открыл массивную дубовую дверь.

– Добрый вечер, мсье, – приветствовал его старый консьерж, служивший еще при жизни родителей барона.

Морис не спеша, не пользуясь лифтом, поднялся на третий этаж – де Вольтены занимали его целиком.

– Это ты, мой мальчик? – Полная старушка спешила в прихожую из глубины апартаментов. – Как хорошо, что ты здесь.

– Здравствуй, Лу – Морис прижался щекой к седым душистым волосам – с детства родной запах ванили, еще чего-то вкусного окутал барона. Луиза Адлер, или Лу, как называли ее дети, Морис и Мари, служила экономкой у де Вольтенов и давно уже стала членом семьи. Сейчас Лу с нежностью оглядывала своего любимца. Она осталась с Мари, когда та вышла замуж. Мари с детьми и мужем уже с неделю отдыхали в фамильном поместье, и старая Луиза особенно радовалась появлению Мориса.