Лубянская ласточка - Борис Громов

Характерно, что советские граждане из числа работников Секретариата в ресторане бывали по вполне понятным причинам редко. Они предпочитали обедать дома, так как все снимали квартиры в непосредственной близости от места работы и лишних денег у них не водилось. Советские граждане, получив в банке ЮНЕСКО причитающуюся им зарплату, относили ее в бухгалтерию посольства, эвфемистически называемую «Тетей Мотей», при этом оставляя себе ту часть зарплаты, которая соответствовала их рангу, установленному МИД СССР. Никто из советских граждан не должен получать больше посла СССР.

Пару дней Риттер был всецело поглощен подготовкой к семинару. С папкой под мышкой он постоянно сновал между своим кабинетом и офисом заместителя генерального директора, курировавшего его отдел. Зато в четверг Петрову удалось буквально вклиниться в дискуссию, которую этот азартный лингвист затеял после семинара в холле конференц-зала. Риттер охотно выслушивал каждого желающего высказать свое мнение. Речь шла о последнем заседании Комиссии по культуре. Борису удалось естественно вписаться в ряды участников импровизированной дискуссии, высказать несколько удачных замечаний. Риттер одобрительно посмотрел на русского коллегу, которого он неоднократно встречал в коридорах ЮНЕСКО. Его замечания показались профессору любопытными и неординарными. Да, с этим человеком он охотно продолжит разговор… Но Петров задерживаться не стал, а с деловым видом направился к лифту. Риттер с огорчением посмотрел вслед толковому русскому. «Надо непременно с ним познакомиться», – решил он.

На другой день Петров зашел в ресторан и, выбирая место, где можно расположиться, «случайно» увидел Риттера. Американец дружелюбно махнул рукой, приглашая его за свой столик. С Риттером оказалось нетрудно «разговориться» – достаточно лишь внимательно его слушать и кивать в знак согласия. Недаром Борис провел несколько часов в библиотеке ЮНЕСКО, знакомясь с работами ученого, чтобы вовремя вставлять нужные ремарки и задавать уместные вопросы.

– …Помню, я еще преподавал в Колумбийском университете, когда первый раз приехал на научную конференцию в Париж, – рассказывал Риттер. – Вот выступает делегат от Мали. Чрезвычайно образованный человек, умница, закончил в свое время Сорбонну. Защитился, ему предлагали там заняться научной работой и читать курс лекций – впереди блестящие перспективы и спокойная жизнь в Париже.

– А он не согласился, предпочел вернуться на родину. Там же столько нужно сделать! – вставил «восхищенно» Борис.

– Именно! – обрадовался такому совпадению взглядов Риттер. – Послушайте, что волновало этого замечательного человека! Малиец говорил, что если уже сейчас не записать устной информации, которая еще хранится в головах неграмотных людей из различных этнических племен страны, то будет поздно. Эти люди хранят историю Мали в песнях, сказках, легендах. Но они очень стары. Молодые уходят в города, у них другие заботы и интересы. – Риттер сделал паузу. – А потом малиец произнес поразительную по своей трагической точности фразу, которая меня просто потрясла.

– И что же он сказал? – Петров с искренним интересом смотрел на увлеченного собеседника.

– Он сказал: «Когда умирает такой старик в одной из наших деревень – в мире исчезает целая библиотека». Именно тогда я понял, что должен перейти на работу в ЮНЕСКО.

За кофе было решено «общаться кабинетами», по выражению Риттера. «Мы ведь, мистер Петров, можем выпить кофе и у меня».

Они стали встречаться почти ежедневно. Им становилось мало коротких кабинетных общений, и время от времени они совершали походы в крошечные, уютные кафе. Их беседы давно вышли за рамки тем о «сохранении культуры этносов» или о «разнице в школьных программах стран Западной и Восточной Европы». Риттер сам инициативно касался и политических тем, в которых он откровенно критиковал американское правительство. Становилось понятным, почему он не ходит на «политзанятия» в посольство.

– Понимаете, мистер Петров, у нас в Штатах существует самая постыдная система отбора для работы в международных организациях, – горячился Джон. – Любой американец, перед тем как поступить на работу в ЮНЕСКО или даже временно сотрудничать с этой организацией, должен получить рекомендацию правительства США. По сути дела, это унизительная полицейская проверка. Представляете?

– И сколько времени занимает такая проверка? – спросил Петров, по вполне понятным причинам заинтересовавшийся этим вопросом.

– Проходят недели, даже месяцы, прежде чем ФБР, наконец, закончит проверять кандидата и даст в отношении новичка свое заключение. Представляете, сколько бесценного времени тратится попусту и какие создаются искусственные преграды для талантливых специалистов, чья «вина» может состоять лишь в том, что они восхищались фильмами Чаплина или сказали что-то хорошее о достижениях русской науки?

Борис уже кое-что слышал об этой процедуре, введенной в США в 1953 году в эпоху маккартизма. Риттер лишь подтверждал, что она действует и сегодня и что ни один президент США так и не отменил ее. Борис был рад, что американец довольствовался монологом и не спрашивал, как обстоят дела с этим вопросом в Советском Союзе. Вряд ли стоило ему рассказывать о соответствующей процедуре в СССР. Там ни один советский гражданин в ту пору не мог без проверки в КГБ, без собеседования в райкоме партии и утверждения списка в отделе загранкадров и выездов ЦК КПСС поехать по групповой туристической путевке даже в Болгарию. Что уж говорить об оформлении на работу за границей!

Они перешли на «ты», после того как американец спросил:

– Мистер Петров, вы не станете возражать, если мы отбросим этих официальных «господ» и станем обращаться к друг другу «Борис» и «Джон»?

– Давно пора, – улыбнулся Петров.

Когда Риттер узнал, что Борис интересуется искусством эпохи Возрождения, сразу же предложил сходить вместе в Национальный музей искусства Средних веков – Музей Клюни, расположенный недалеко от Сорбонны. Борис не стал возражать, хотя бывал в этом музее, и не раз. Поход туда всегда интересен, а в этот раз он еще и являлся одним шагом к поставленной цели.

Подъехав к площади Пенлеве, Джон, не мудрствуя, оставил машину на служебной стоянке университета – его, к счастью, там хорошо знали. Оттуда до музея рукой подать.

Самыми популярными экспонатами музея являются шесть гобеленов под общим названием «Дама с единорогом». Шесть загадочных сцен с участием прекрасной женщины, по обе стороны от которой стоят лев и единорог. Датированные концом пятнадцатого столетия гобелены потрясают своей сложностью и таинственной символикой. Вокруг дамы на земле, окрашенной в нежный красный цвет, сотканы тысячи мельчайших цветочков и фигурок птиц и животных. Причем каждая деталь имеет свою особенность и значение. Но что бы ни символизировали эти вытканные на материи рисунки, посетителю музея трудно оторвать от них взгляд. Эту магию каждый раз испытывал на себе и Борис.

Когда сели в автомобиль, Джон, прежде чем включить двигатель, на секунду задумался, а затем произнес:

– Ты знаешь, Борис, сюжет гобеленов или, скорее, изображенная на них прекрасная дама каким-то образом напоминает мне одну мою хорошую знакомую…