Данте Алигьери - Анна Михайловна Ветлугина

Ди Губбио помолчал, разглядывая гобелен. Потом сказал:

— Дом, в котором ты жила с мужем, спасти не получится. Завтра его разрушат. Но можно ведь жить и в других… твоих домах? Иди, не бойся, ты достаточно богата и умна.

— Я буду молиться за вас! — горячо прошептала Джемма его удаляющейся спине.

…Детей она перевезла к матери еще до оглашения заочного приговора. Слава богу, погрома они не видели. Но сейчас ей захотелось зачем-то в последний раз посетить разоренный дом мужа, пока его не сровняли с землей.

Она выскользнула за ворота и привычным быстрым шагом пошла по переулку.

— Мама! — послышался сзади истошный крик. — Ты домой пошла? Возьми меня!

— Зачем тебе, Антония? — Джемма сердито выдирала юбку из цепких девчоночьих пальчиков. — Мы больше не будем там жить. Наш дом теперь здесь.

— Я должна найти свою Люцию!

— Какую еще Люцию?

— Куклу.

— Вот еще глупости. Иди к бабушке, я сама найду.

Антония разрыдалась:

— Ты забудешь! Ты всегда про нее забываешь! Вот только сейчас сказала: «Какую еще Люцию?» И еще ты не пускаешь нас к папе! Пошли, я хочу поговорить с ним!

— Его нет там, — сердито буркнула Джемма.

— Я не верю тебе! — всхлипывала девочка. — Ты всегда была злая!

Мадонна Алигьери вдруг схватила ребенка за руку и потащила за собой:

— Хорошо, пойдем. Я не хотела тебе показывать. Увидишь — поймешь сама, что у нас теперь ни отца, ни дома!

Почти бегом они достигли знакомого квартала. Из придорожной канавы торчало поломанное лимонное дерево. В его пожухлых ветвях запуталось что-то темное, склизкое. Джемма знала, что это один из ее гобеленов, но даже и не подумала спасать его. Крадучись, будто воровки, мать с дочерью проскользнули в перекосившуюся дверь. Внутреннее пространство оказалось незнакомо гулким, из-за отсутствия ковров. Дойдя до кабинета Данте, они остановились. Наступила мертвая тишина. Лишь Антония изредка сдавленно всхлипывала. И вдруг обе услышали скрип входной двери.

«Грабители, — подумала Джемма, — найдут нас и убьют, а то и чего похуже».

Сделав предостерегающий знак дочери, чтобы не шумела, она повела девочку в бывшую детскую, располагавшуюся под самой крышей. Им удалось пройти почти бесшумно, но на самом верху крутой лестницы Антония споткнулась и упала. Зажав ей рот, чтобы не закричала, мать подхватила ее и втащила в детскую. Они сели на пол, прижавшись друг к другу, и стали прислушиваться.

Снизу доносились тихие осторожные шаги, но разговоров не было слышно. Внезапно Джемма вспомнила, как она носила первенца, Якопо, и покойная мадонна Лаппа не пускала ее в эту комнату из-за слишком крутой лестницы. Рассказывала, что, когда Данте был маленьким, его няня сломала шею, поскользнувшись на этих ступенях.

Шаги теперь слышались ближе. Кто-то поднимался на второй этаж. Скрипнула дверь кабинета. Человек потоптался на пороге, снова подошел к лестнице.

— Джемма! — раздался тихий оклик.

Значит, это не грабители. Они бы не пошли в разоренный дом, зная, что там хозяйка. Кто-то специально следил за мадонной Алигьери. Она даже подозревала, кто это мог быть.

— Лаиса, ты? — нарочито громко и радушно отозвалась Джемма, будто приветствовала гостью, пришедшую на пирог. — А мы ищем куклу.

— Мама, мы ее вовсе не ищем! — сердито прошептала Антония.

Мать, не слушая ее, продолжала:

— Поднимайся, твоя помощь нам пригодится!

Верная подруга подобрала тяжелые юбки и, кряхтя, полезла по крутым ступеням. Джемма действительно бросилась рыться в сундуке с детскими вещами, но кукла не находилась. Лаиса между тем поднялась, но в комнату входить не спешила. Она встала в дверях, оперевшись о косяк, и занялась своим любимым делом — жалеть подругу:

— Кариссима, все же тебе не повезло с мужем. Я еще тогда, в детстве говорила тебе: смотри, какой он странный. А ты мне — хоть сумасшедший, зато мой, помнишь, небось?

— Сумасшедших не избирают приорами. — Джемма с остервенением перебирала заношенные тряпки. Все, что поновее, она успела увезти еще до погрома.

— Да иногда быть сумасшедшим-то и лучше, — продолжала рассуждать добрая подруга, — какой спрос с безумца? А сейчас тебе аукнется до седьмого колена, уж будь уверена, и детей выгонят и все ваши дома порушат.

— Мама! Там Люция! — закричала Антония. — Я видела ее синий башмак!

Девочка выхватила куклу и прижала ее к груди.

— Ну что же, поблагодари Бога и пойдем домой, — ровным голосом произнесла мадонна Алигьери. Лаиса отодвинулась от двери, но спускаться не начала.

— Это куда же «домой», деточка? — спросила она своим особенным приторно-ласковым тоном. — У вас больше нет дома. Его разрушат завтра, я слышала, об этом кричал глашатай на Меркато-Веккьо. А вы будете ютиться у родственников, а потом, когда твои братья подрастут — их выгонят вслед за отцом.

В виски Джеммы набатом заколотила кровь. Сквозь гул донесся голос умершей свекрови, мадонны Лаппы: «Не ходи там, закружится голова у ступеней, и не дай бог тебе такой ужасной кончины, как у нашей бедной Паолы».

Джемма сделала шаг к краю лестницы, у которого стояла Лаиса, и, слабо ахнув, резко, как подрубленное дерево, свалилась на подругу. Та не удержалась на ногах и полетела вниз. Раздался истошный крик, потом воцарилась тишина, прерываемая всхлипами Антонии. Девочка села на корточки рядом с матерью, лежащей на краю лестницы, и прерывающимся голосом спрашивала:

— Мама… ты живая? Мама…

Внизу застонала Лаиса:

— О! Что с моей ногой? Она вывернулась. О-о-о! Как мне перенести это? Я не могу ходить.

Джемма не отзывалась. Лаиса, стеная, подползла к ней и ощупала.

— Вероятно, твоя мать умерла от разрыва сердца, — сообщила она. Девочка зарыдала.

— Нет. Я жива, — послышался слабый голос мадонны Алигьери, — мне просто дурно стало… Что с тобой, Лаиса? Ты ушиблась?

— Я, наверное, сломала ногу. О-о-о! — опять застонала подруга. — Но главное, ты, кариссима, не умерла. О! Даже представить страшно, что бы стало с твоими детишками, останься они круглыми сиротами — без отца, без матери.

— Бог милостив. — Джемма медленно встала и склонилась над подругой: — Бедняжка Лаиса! Твоя нога выглядит просто ужасно! Придется тебе пока побыть здесь, а я сбегаю за лекарем, да еще здесь надобно несколько крепких мужчин, чтобы отнесли тебя на руках. Пойдем, Антония!

— Не оставляй меня здесь! — закричала Лаиса. — Мне страшно здесь, я умру!

— Как же я позову на помощь, оставаясь здесь? — пожала плечами Джемма, осторожно спускаясь по крутой лестнице.

— Надеюсь, ты вернешься быстро. О-о-о! — опять застонала Лаиса. — Кариссима, ты ведь не бросишь меня здесь? — испуганно и жалобно спросила она, прислушиваясь к затихающим внизу шагам. Она попыталась подняться, ногу снова пронзило нестерпимой болью. Словно в ответ противно закололо в груди. Уже не